Робин Стерн - Скрытые манипуляции для управления твоей жизнью. STOP газлайтинг

Если бы Мелани так отчаянно не стремилась к одобрению Джордана, у нее появился бы третий вариант: критически оценить его, а не себя. Тогда она сказала бы себе: «Я не понимаю, почему мой мужчина не доволен всем, что я делаю. Возможно, он ведет себя необоснованно и ему сложно угодить». Мелани задумалась бы, хочет ли она жить с таким сложным и требовательным человеком, и смогла бы выйти из бесконечных разговоров, в которых Джордан критиковал ее (я расскажу, как это сделать, в главе 6).

Но Мелани, как и все жертвы, идеализировала газлайтера. Она очень любила Джордана до свадьбы и считала их отношения надежной гаванью, местом, в котором себя можно чувствовать в безопасности. Поэтому Мелани постоянно пыталась поддаться мужу. Она хотела выйти замуж за сильного человека, с которым у нее будет полное взаимопонимание и общий взгляд на мир.

Вероятность того, что она ошибалась и неправильно оценила Джордана, а ее идея брака была неверной, слишком пугала, чтобы думать о ней. «Если он не тот человек, каким я его представляла, значит, все обман, – сказала мне Мелани на одном из сеансов. Она впервые говорила так раздраженно. – Я никогда не поверю в это. Никогда! Это не его вина, а моя!» Мелани должна была верить, что Джордан – чудесный муж, которому можно доверять. Она не могла угодить ему и оказалась на третьей стадии газлайтинга, а ко мне обратилась в надежде, что я «починю» ее, сделаю лучшей женой для Джордана. «Если я исправлюсь, – говорила Мелани, – у нас все будет как раньше».

Каждый тип газлайтеров имеет свою версию на разной стадии. Газлайтинг на третьей стадии меняется в зависимости от того, с кем вы состоите в отношениях: с газлайтером-мучителем, гламурным газлайтером или газлайтером – хорошим парнем.

Если Мелани хотела угодить Джордану, то Джилл стремилась получить одобрение нового начальника. Став работать с ним, она надеялась поразить его талантом и навыками. В конце концов, она была среди лучших студентов престижной школы журналистики! Разве не она получила несколько наград за свою работу? Разве прежний начальник не хвалил ее и не написал блестящее рекомендательное письмо? У Джилл были все основания полагать, что нового начальника впечатлит ее трудолюбие и амбициозный подход к работе. К сожалению, он ее боялся. Когда Джилл сказала мне, что он был тихим, замкнутым мужчиной, который редко говорил с сотрудниками, я подумала, что, скорее всего, ему сложно с открытой и уверенной в себе Джилл. Или, вероятно, замешаны расистские либо гендерные взгляды. В любом случае с первого дня было очевидно, что новый руководитель не доволен Джилл и не собирается давать ей лучшие проекты, о которых она мечтала.

Поначалу Джилл относилась к поведению нового начальника как к сложной, но интересной задаче. Она работала еще больше, чтобы поразить его, отчаянно желая получить одобрение, которое всегда получала от прежнего начальника. В ее случае версия желания поддаться выглядела так: она представляла, что начальник согласится с ее ценностями и точкой зрения. Если бы Джилл действительно хорошо работала, он признал бы это и выразил одобрение. Она отказывалась верить, что начальник вел себя необоснованно, раз не ценил хорошо выполненную работу, или что его понятие хорошо выполненной работы отличалось от ее.

В итоге Джилл готовила объемные доклады, в которых описывала свои идеи, и старалась говорить с начальником наедине, чтобы доказать, что она справится с новыми проектами. Когда начальник игнорировал ее просьбы, она не сдавалась и просила дать четкий ответ. По мнению Джилл, так должен вести себя успешный журналист. А по мнению начальника, она вела себя как надоедливая женщина. Чем активнее Джилл пыталась впечатлить его, тем больше он отстранялся.

И начальник Джилл не просто отклонял ее просьбы, а находил множество мелких способов показать, что она работала плохо. Если Джилл сдавала двухстраничный доклад, в котором поясняла свою последнюю идею, он возвращал его с коротким замечанием: «Недостаточно информации». Если Джилл готовила трехстраничный доклад, он писал: «Слишком длинно. Пиши короче». Если Джилл настаивала на встрече, он отказывал ей, утверждая, что она слишком зависит от его мнения и должна сама выполнять работу – или это ей не по зубам? Но если Джилл начинала действовать, начальник ругал ее и называл сумасшедшей, а затем критиковал на собраниях за то, что она не умела работать в команде. Чем больше Джилл пыталась получить одобрение начальника, тем хуже он к ней относился.

Если бы Джилл не хотела так отчаянно получить одобрение этого человека, она бы поняла, что никогда ему не угодит, и сказала бы: «Да, мне не удастся переубедить этого человека. Значит, у меня есть три варианта: терпеть, пока не подвернется вакансия получше, уволиться или пожаловаться на него в профсоюз, чтобы добиться наказания за такое поведение». Эти варианты не очень нравились Джилл, но она справедливо назвала бы и свои обстоятельства «несправедливыми». По крайней мере, так она разобралась бы в происходящем и приняла лучшее решение.

Но Джилл решила обвинить во всем себя. Хотя ей не нравился новый начальник, она уважала его мнение. И чем хуже он к ней относился, тем упорнее она пыталась его поразить. Когда попытки терпели неудачу, винила в этом себя. Хороший журналист угодил бы начальнику. Хороший журналист нашел бы общий язык с человеком, независимо от его характера и других проблем. Хороший журналист сделал бы свою работу. Но у Джилл ничего не получалось, а значит, она не была хорошим журналистом.

Я хотела, чтобы Джилл поняла главное: она по-другому отнеслась бы к своей ситуации, если бы поняла, насколько зависела от мнения начальника. Если бы она перестала придавать большое значение его одобрению и не позволяла бы критиковать себя, освободилась бы от газлайтинга. Но Джилл долго отказывалась признавать, что не сможет угодить этому человеку. А когда наконец признала поражение, не стала винить начальника, начав винить себя.

«Меня раздражает, что я не могу найти к нему подход, – говорила Джилл на каждом сеансе. – Я схожу с ума. Что бы я ни сказала и ни сделала, он меня не слушает. Как бы хорошо я ни работала, он не замечает этого. Сколько бы я ни старалась, ему плевать. Ему просто плевать на мою работу. Из-за этого я чувствую себя…»

Она замолчала, и я спросила: «Какой?»

«Никчемной, – прошептала Джилл. – Будто я обманывала каждого человека, с которым когда-то работала, а этот человек меня раскусил».

Поскольку Джилл зависела от начальника и его отношения к ней как к способному и умному человеку, она зависела и от его мнения. Как Лиз – женщина, верившая, что обходительный начальник пытался ей навредить, Джилл не могла разобраться в ситуации. Вместо того чтобы реалистично относиться к своим способностям с учетом безрассудных начальников-газлайтеров, обе женщины пытались «все наладить», а затем винили себя в том, что «недостаточно хороши». Лиз дошла до второй стадии газлайтинга, на которой она постоянно переживала из-за своих отношений с начальником. Джилл оказалась на третьей стадии, утратила чувство радости и отчаялась. Несмотря на различия, паттерн был одним и тем же: начальник-газлайтер хотел доказать свою правоту, а жертва нуждалась в его одобрении. Чтобы освободиться от газлайтинга, Лиз и Джилл должны были поверить в себя и отстраниться от начальников, даже если для этого пришлось бы уволиться. Лишь тогда они дали бы отпор манипуляторам и преодолели желание поддаваться, признав, что начальники смотрят на ситуацию по-другому, и перестав стремиться к одобрению любой ценой.