Рональд Ренг - Зачем мы бегаем? Теория, мотивация, тренировки [litres]

Петер Гюльпен и Лейф Херфс верят, что Рамзи после освобождения станет другим человеком. «У него сильный характер», – говорит Лейф. В отличие от остальных, у него и семейная обстановка более стабильная. Трое братьев и сестер заканчивают школу или уже учатся в университетах. Друзья, с которыми он в свое время перебрался в Германию, получили профессии или тоже стали студентами. «Один даже готовится стать социальным работником, – смеется Рамзи, но тут же становится серьезным. – Они начали новую жизнь, и у них все складывается нормально. Я не собираюсь оставаться единственным, кто плетется в хвосте». Он уже разослал из тюрьмы письменные запросы по различным школам на предмет получения среднего образования.

Внезапно Рамзи заявляет, что пишет роман в жанре фэнтези. Сейчас, правда, работа пока остановилась после того, как он прочитал книгу «этого… как его… не могу вспомнить фамилию, но не Роулинг и не Толкин». Так вот, прочитав ее, Рамзи слегка усомнился в своих силах. Что касается интриги и навыков повествования, то ему еще учиться и учиться. Надо как-нибудь собраться с мыслями и все как следует обдумать.

Попав в Хайнсберг, Рамзи обнаружил, что в одиночестве тоже есть хорошие стороны. «Продолжительный бег позволяет уйти в себя, – говорит он, – и это приносит приятное спокойствие, которого я раньше не знал». Интересно, будет ли он продолжать бегать после тюрьмы.

Никому не известно, сколько человек после освобождения продолжают заниматься бегом и как это помогает им в новой жизни. Никто не ведет статистику. Время от времени до физруков доходят слухи об одном бывшем подопечном, который сейчас бегает марафоны.

Для Рамзи бег стал частью мечты о свободе. «Одна моя подруга недавно родила. Я вполне могу представить себе, как мы с ней вместе будем бегать, чтобы она растрясла жирок, накопившийся за время беременности», – говорит он с улыбкой, словно видит перед собой эту картину.

Я хочу попробовать еще раз. Два дня назад я уже делал попытку, но с тех пор подошвенная фасция при ходьбе не давала о себе знать. Ну, во всяком случае, почти.

Через 800 метров я задаю себе вопрос, как я вообще мог дойти до такой идиотской мысли, что смогу бегать без боли.

Анна-Мария Фламмерсфельд поставила на весы рулон туалетной бумаги и решила, что 120 граммов – это слишком много. Если извлечь картонную втулку из середины, то можно сэкономить 10 граммов. Да и нужен ли ей целый рулон? Она отсчитала 49 листков – по семь на каждый день бега – и сэкономила еще пару граммов.

Анна-Мария паковала рюкзак, чтобы за семь дней пробежать 250 километров через всю пустыню Атакама в Чили, и с полным основанием считала, что каждый грамм имеет значение. А ведь до этого она даже не задумывалась о весе. Хлебным ножом Анна-Мария отпилила длинную рукоятку зубной щетки, ножницами срезала этикетки с одежды. Невестка посоветовала ей укоротить и щетинки зубной щетки.

До недавнего времени самый высокий статус среди бегунов имели марафонцы. Сейчас кажется, что это было уже давным-давно. Для многих бегунов марафонская дистанция перестала представлять собой что-то экстраординарное. Такие бегуны, как Анна-Мария Фламмерсфельд, пересекают пустыни или, подобно Килиану Жорнету, пытаются бегом взобраться на Эверест. Завтракая в кафе в Больцано, я заглянул в местную газету Dolomiten и обнаружил, насколько банальными стали в наши дни всякие экстремальные события. Сообщалось о многодневной гонке, в ходе которой бегунам предстояло преодолеть Альпы, о горном кроссе по классической трассе Терлано-Мельтина длиной 9,2 километра, пролегающей на высоте 1050 метров, о комбинированных соревнованиях в Доломитах, состоящих из горного кросса, полетов на параплане, сплава на байдарках по горным рекам и маунтинбайкинга, а также о забеге на 61 километр на высоте 3670 метров. И это все в одной местной газете за один-единственный уик-энд.

В современном обществе, где веселое времяпрепровождение пропагандируется как основная жизненная цель, бег приобрел множество разнообразных форм, в том числе экстремальных и связанных с приключениями. Сидя в кафе, я пытаюсь себе представить, что чувствуют во время бега Анна-Мария Фламмерсфельд или Килиан Жорнет. Я вижу, как сам бегу по Сахаре к бескрайнему песчаному горизонту. Я вижу, как на горном склоне поднимаю взгляд вверх и пронзительная синева неба вдруг оказывается совсем близко. Но, воображая все это, я, честно говоря, ощущаю только боль.

Я лишь очень расплывчато могу представить себе притягательные стороны экстремального бега. Что в нем хорошего? Связь с природой, открытие в себе неизвестных ранее возможностей или просто осознание того, что я это смог? В какой степени этот бег можно вообще считать бегом? Ведь на крутых горных склонах, узких лесных тропинках и в глубоком песке пустынь вряд ли можно обойтись без остановок и переходов на ходьбу. Ну и, разумеется, как им удается избежать травм?

Я еще раз просматриваю номер Dolomiten, чтобы запомнить время стартов, в какой-то момент колеблюсь между двумя соревнованиями и в конечном счете беру билет на автобус, идущий в долину Сарентино.

На центральной площади Зарнтхайна стоит гигантский мамонт. Эту надувную фигуру поставила перед своим торговым стендом фирма, выпускающая одежду для альпинистов, так как мамонт изображен на ее логотипе. На первый взгляд эта ярмарочная шумиха выглядит несколько чужеродной в южнотирольской деревне, но местные жители, по всей видимости, воспринимают ее как должное. В зоне отдыха выставки товаров для бегунов сидят в черных шезлонгах два крестьянина в национальных шляпах, украшенных кисточками из шерсти серны, и пьют пиво.

Появление первых бегунов ожидается к одиннадцати часам. Они должны спуститься из Ауэнской седловины через приют для горнолыжников в Сарне. У них за спиной будет 220 километров, которые они одолели за шесть дней. Это предпоследний этап Трансальпийского пробега из Гармиш-Партенкирхена в Брессаноне. Поскольку бегунов еще не видно, зрители наблюдают за детьми, которые занимаются физкультурой на заасфальтированном школьном дворе. Выше по склону пасутся под ярким солнцем бурые коровы с белыми пятнами на шкуре. Одна из них вдруг переходит с шага на бег. Ее мощное тело колышется в такт шагам, словно в замедленной съемке. Двое зрителей внизу аплодируют. В толпе поговаривают, что раньше двенадцати бегунов можно не ждать.

Пожилая женщина в национальном наряде долины Сарентино – красный шейный платок и платье с вышитыми цветами – интересуется у меня, где ей лучше встать. «Вы считаете, здесь будет хорошо видно? – спрашивает она, стоя возле здания школы, в 200 метрах от финишной черты. – А может, лучше подождать у самого финиша?» Заметно, что она нервничает в новой для себя ситуации, так как ей еще не приходилось быть свидетелем окончания такого забега. В нем участвует ее сын, Роман Хохкофлер. «Он себе кровавую мозоль на ноге натер», – в ее голосе сквозит материнская забота. Женщина приехала на автобусе из Дурнхольца – самой отдаленной деревни долины.