Татьяна Бабушкина - Что хранится в карманах детства

О сокровенном можно не говорить даже про себя. А просто глубоко сосредоточиться и пригласить Понимание. И вместе с ним явится вереница детей: тех, с кем только виделся сегодня, или заглянут дети из приюта Януша Корчака, или забегут через четверть века мои ребята из клуба «ЭТО».

Во мне они все явлены в возрасте Детства. И нет бывших или выросших детей. Из этого Пространства они опять и опять задают вопросы. И само Детство тоже вопрошает… Их проблемы, несмотря на перепады десятилетий, гораздо глубже, чем это кажется на первый взгляд.

И тогда появляется внутренний собеседник, и начинается нескончаемый внутренний диалог. Но уже не только словами, а чем-то большим.

Днем его отражение перекладывается на язык общения с детьми и единомышленниками, знакомыми и ещё не встреченными. А поскольку по Законам Встречи незнание иногда бывает важнее знания, можно беседовать с каждым, кто пришел на Поляну Смыслов.

В этих записках и отражена попытка внутренних раздумий — вместе с поиском намечающихся решений в разной обстановке. И, как это бывает в живом общении, здесь предполагается многообразие форм, высоты, тона, сохраняя внимание на внутренней стороне речи.

Думаю, что взрослый и детский календарь вещи очень разные. Скорее всего, у детей два времени года. И только потом они узнают — его принято делить на большее количество долек.

Первое время — кочевое — где-то с апреля по ноябрь. Второе — оседлое — с ноября по март. Кочевое время — это когда важно пространство вокруг тебя. Оседлое — когда важно пространство внутри тебя.

У нас даже есть праздник перехода с кочевого времени на оседлое и обратно. С учетом этих временных особенностей, гораздо легче судить о детских географических открытиях, которые их сопровождают.

Человечество на своем веку раз за разом, не замечая этого, строило Вавилонские башни. И теперь из материалов спешности, ненадежности, несоразмеренности темпов и ритмов, упрощенности и уплощенности заканчивает очередную. И уже ясно — слово, даже внутри языка, от разобщенности не спасает.

Те, кто помнят картину Брейгеля, могут и упустить из внимания маленький органичный город, уместившийся рядом со столь привычным разворотом…

Город напоминает о возможности сохранения Тепла в малом, но живущем по закону порядочности и надежности, человеческом кругу.

Этой невидимой, но очень реальной точки я стараюсь придерживаться. И все, что мы делаем с моими единомышленниками — это попытка создания Невидимого Дома, который сразу возникает для ребёнка там, где этот круг близких людей образуется.

Возможно, ошибаюсь, но главное, что я усвоила от детей: сейчас для них слова не достаточно. Что, как воздух, нужна атмосфера. Что в суетности и жесткости конструкций взрослого мира забывается — детство это не время, не период, а состояние. Что консервирование детскости нужно самим будущим взрослым. Впитывание составных частей детства объединит тех, кто только ещё придет к нам…

И вся мозаика глав этой книги — задуманное и переживаемое годами путешествие в поисках атмосферы. Ибо тон делает музыку…

Энциклопедией по этому вопросу, доступной обсуждению с каждым ребёнком, могут быть две главы из «Винни Пуха», где Винни сначала ходит в гости к Кролику, пытаясь изо всех сил соблюсти правила хорошего тона, а потом сам совершает подвиг гостеприимства, принимая Тигру.

Ничто в человеке так не взаимосвязано, как его проживание в роли гостя и хозяина Дома. Правда, в ком-то помещается более щедрый, широкий домосед-хозяин. А в другом — сюрпризный гость, готовый преодолеть любые непогоды и расстояния ради встречи. Но оба эти проявления взаимосвязаны и подробно говорят друг о друге. Вместе они в человеке и взращиваются.

Мы миновали те времена и культуры, когда к гостеванию относились как к стержневому проявлению отношений людей и народов, когда бережность к пришедшему считалась священной, а открытая навстречу гостю дверь дома — законом.

Но отход от традиции — передавать изначальное — не всегда приносит облегчение, а скорее, упрощение. В пространствах человеческих отношений упущение даже маленьких, веками выработанных деталей, вдруг начинает менять смыслы или попросту вымывать их. Опыт гостеприимства и гостевания целиком состоит из этих важных мелочей. Сейчас они часто разбросаны или забыты. Иногда поверхностно обезличены требованиями этикета. Рядом с ребёнком мы имеем счастливую возможность сложить эту мозаику и попытаться прожить её заново.

Полагаю, что Дом для маленького человека, несмотря на его небольшое время проживания в нем, значит не меньше, чем для взрослого. И для ребёнка — это, прежде всего, защищающая данность, и она изначальна.

Ценность Дома увеличивается с каждым днём благодаря каждодневным, нескончаемым путешествиям по родным пенатам. Возможность залезть, упасть, проникнуть туда, куда взрослые не помещаются, соблюдать табу на некоторую неприкосновенность своего пространства… Можно забрести на вкусную поляну, к пугающей батарее, на чердак и в только-только своё место.

Принятие гостя — это, прежде всего, впускание его (вольное или продиктованное взрослой вежливостью) в свой мир, размещающийся в твоем Доме. И что от гостя можно ждать? Если он взрослый, то ко взрослым и пришел (На свете ещё бывает явлено чудо дружбы и общения в пространстве Мудрости, объединяющем все возраста. Малышу хорошо бы узнать подобное. А взрослому оглянуться — не ждёт ли его какой ребёнок в гости?), но и твоя жизнь меняется2. Что, если он заберет твоё время у мамы, усядется на твой стул за столом, или ещё хуже начнет пить из твоей чашки с тремя желтенькими ручками?.. Так можно лишиться всего нажитого и тебя подтверждающего!

История о том, как полезно и лечебно взрослым ходить в гости именно к детям.

В конце 1916 года Чуковский часто приезжал по своим литературным делам в Москву. И тут узнал, что у его сотрудницы тяжело заболела дочка. И вот однажды утром, когда больной только сделали укол камфары, под горький плач в отворившуюся дверь вошел весь в снегу, как Дед Мороз, Корней Иванович. Взрослые даже не успели удивиться его появлению. Но он сказал, что он гость девочки, и что собирается Иришку не заморозить, а вылечить. Снял шапку, пальто, походил по комнате, потирая заледеневшие руки, и стал тихо знакомиться, поглаживая её по головке, пока слёзы не высохли. А дальше, чуть не задев потолок, он встал во весь рост, поклонился и начал своё выступление с чтения «Крокодила» и постепенно, будто пропитываясь детством, разбаловался и стал показывать вращение стакана с водой в одной руке, а чернильницы в другой… и поднимание стула на одном колене… Фокусы сменяли смешные истории. А потом он присел к девочке на кровать с прощальными обещаниями ещё много раз увидеться.