Александр Ройтман - Личное

Иными словами, та тема, что симптом имеет ценность, очень важна. Часто клиент не отдаст тебе ни за что свой симптом, отсюда и сопротивление. Он тебе не отдаст его, пока не поверит в то, что твои руки к нему как к истинной ценности протягиваются, что ты разделяешь тот большой кусок жизни, который у клиента прошёл под знаком этого симптома. Это искусство — построить бережные отношения с бессознательным.

У бессознательного есть репутация тупого бизона или кабана, который живёт у тебя внутри, творит всяческие беззакония, хулиганства и у него, кроме плохого, никаких больше замыслов.

В моём понимании, бессознательное — это очень бережливая часть меня, которая не отдаёт нам целый массив информации, ряд ключей доступа. Мол, тебе, такому олигофрену в руки руль давать — дело последнее, потому что я (считает бессознательное) ту машину десять тысяч лет строю, а ты раз и разобьешь?

Ну уж нет, тут нужна мера моего доверия к тебе. Симптом так устроен, что регулирует всю эту систему.

Когда человек приходит на приём, на психотерапевта смотрит бессознательное: «Ты чего сюда припёрся? Это наши — а точнее, мои — дела…»

Когда ты выстраиваешь уважительные отношения с бессознательным, то тогда обходишь сопротивление, заключаеший некий с ним альянс, тогда мы вдвоём думаем, как поставить клиента в разумные рамки.

Логика такова, что если ты с симптомом строишь доверительные отношения, то дальше ты разными способами делаешь всё возможное, чтобы не оказаться на линии огня, чтобы любой выплеск шёл мимо тебя.

Симптом — часть меня, хотя большого уважения ко мне он тоже не имеет (такое убогое существо как я лучше к розетке не подпускать, из холодильника всё самому убирать, а то внутрь мородильника залезет и там запрётся).

Почему он так к тебе относится? Да потому что он пришёл из того возраста, когда тебе было год, два, три. Вот он и хочет выстроить такую защиту от дурака, чтоб ты сам себя не покалечил.

Да, ты повзрослел, но он не очень в это верит, не говоря уже о том, что, наверное, ты где-нибудь ещё спотыкаешься. Вот поэтому он тебе не отдаёт информацию, которая стоит между тобой и миром, а лишь выдаёт тебе по капле некую связь для управления происходящим.

Когда симптом видит, что у меня и самого есть десятка полтора других способов не давать себе пить и есть по две недели, то он может отступить и посмотреть, какие более взрослые контакты с миром можно предложить, и если оказывается, что ты компетентен, то и нет необходимости тебя душить.

Или вот еще пример из разряда «Я слепой и пусть весь мир мне служит». В одной из недавних моих групп была девушка, у которой проблемы со зрением. В один из дней с утра она выглядела свежо и прекрасно, а к вечеру у неё так подбородок «зацвёл», что прямо не узнать, да и видеть она перестала меня.

Симптом объективный, телесный, но проигнорировать его связь со «здесь и сейчас» было бы, мягко говоря, неосторожно. Значит, я бы предположил, что она чего-то видеть не хочет.

Разумеется, когда речь идет о некой травме, следствием которой стала полная слепота, а потом медицинские технологии позволили вернуть зрение, то к психологии это не имеет отношения.

Другое дело что тут есть очень большой вопрос: насколько она хочет вернуть зрение? Слепота — это вся её жизнь. Обесценивать эту слепоту — значит, не уважать всю её жизнь, историю побед и поражений, историю становления её как человека, как личности, история её бед, страданий.

Кредит в миллион долларов или просто миллион на столе — все равно ты миллионер.

Вопрос из зала: Саша, с каким запросом к тебе приходят чаще всего?

— Часто я даже не понимаю, с какими запросами ко мне пришли, и очень долго с этим разбираюсь. На марафоне каждый в группе быстренько норовит рассказать, какую трагедию он мне принёс. Я всегда это слушаю вполуха: мне это даже не интересно, потому что я не очень верю на этом этапе, что это имеет отношение к реальности.

«У меня проблема с противоположным полом…» «У меня проблемы на работе…»

Ну это даже не смешно.

Запрос, который формулируется как в разговоре с подружкой в кафешке, это не запрос.

На запрос они выйдут хорошо если дня через три. Когда это будет голос из живота, когда их будет рвать в этом месте, когда весь текст состоит из двух-трех слов. «Больше всего я боюсь старости…» «Я очень боюсь одиночества…» «Боюсь, что она от меня уйдёт…»

Это уже ближе к запросу, потому что энергия под этим уже огромная. Но опять-таки этот запрос мне ещё ни о чём не говорит. «Она от меня уйдёт…» — «Так не бойся…»

Стоп! Моя задача создать температуру и давление настолько высокие, чтобы человек встал на пороге смерти, заглянул за этот порог.

«Умру однажды и меня не будет, и ничего тогда не изменить…» Более того (она сама к этому придёт или я могу подсказать): «И мой старший ребёнок подойдёт к этому… И мама… И папа… И мой любимый человек… Можно молиться, чтобы я сделала этот шаг первой, но я никогда до последнего мгновения не узнаю, к чему эта молитва привела…»

И вот когда человек оказывается у этого порога, то тут самое время повернуться к этому спиной и пойти жить дальше.

Да только в жизни что-то очень сильно меняется! Это смерть. Она была перед глазами всё время. Это всё равно что фотографировать против света: ничего не видно, он слепит тебя и засвечивает всё. Что ты видишь? Да ничего, если напротив света, а вот когда ты подошёл к этому свету, а потом повернулся к нему спиной и пошёл дальше или прошёл сквозь него, то дальше он у тебя из-за спины светить будет, помогая тебе увидеть всё. Помогает с этого мгновения увидеть всё. Свет перестаёт быть ослепительной болью, он становится очень верным освещением для всего того, что происходит в жизни. Это — а не запрос! — меняет очень многое.

Но это служебное дело, внутреннее отношение, часть работы клиента. А моя часть работы — создать температуру и давление.

Понимаете: он до этого даже боялся испугаться смерти, так он её боялся! А метапереживание — это когда ты его подводишь к вопросу, и он обретает рамки, становясь реалистичным.

Вопрос из зала: Саша, сколько суицидов тебе удалось предотвратить?

— Откуда я знаю. В истории нет сослагательного наклонения. Сколько не удалось — такой вопрос правомернее, но и намного для меня болезненней.

Вопрос из зала: Правильно ли я понимаю, что марафон помогает повзрослеть, увидеть себя другим. Это и есть твоя задача?

— Не думаю. Это скорее косвенный результат. Ответ навскидку (дорого за него не дам), пожалуй, такой: сегодняшняя культура побуждает человека находиться в мире когнитивных конструкций, в мире целеполагания, целенаправленности и в отрыве от тела как такового.