Сергей Белорусов - Очерки душевной патологии и возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия

По «Добротолюбию» насчитывается восемь основных страстей. Сейчас мы, зная термины психотерапии, делаем усилия осмыслить их по совпадению с основными типами личностного устройства, типами патохарактерологии. Каждая из страстей: чревоугодие, гнев, сребролюбие и т. д. — доведенная до своего конца, приводит к самодеструкции, к разрушению человека. И человек, не вооруженный хотя бы элементарными знаниями о внутренней борьбе, о внутренней духовной брани, конечно, абсолютно уязвим и легко может попасться на обманку: «исчезло солнышко — и это уже призыв к тому, чтобы и меня не было».

Мы еще не рассмотрели тот факт, что суицид является коммуникацией. Ведь суицид может быть своего рода сообщением, привлечением внимания, потому что в современном обществе культ эгоизма, культ успешности, культ состоятельности, культ крутизны: тебя надо замечать, только тогда ты молод, красив, силен, богат, успешен. И общество дальтонично относительно того, кто выпадает из ценностей успеха. И тогда до человека докричаться возможно, только обратив на себя внимание, сказав, «а надо ли мне жить?». И на это надо обратить внимание.

Первая функция суицидальных мыслей — это, конечно, SOS: «Ребята, мне плохо. Ребята, я хочу отсоединиться от вас. Вы как живущие находите в этом смысл, и вам в своей компании хорошо. А мне — плохо, потому что вы не берете меня в свою компанию, вы меня отвергаете. Мне совсем уйти или вы меня все-таки примете?»

— В каждом человеке заложен сильнейший механизм самосохранения, человек всегда стремится сберечь свою жизнь. Если этот механизм оказывается преодолен, то нет ли в этом какого-то элемента болезненности? И если находится некая внутренняя сила, позволяющая преодолеть самосохранение— не значит ли это, что внутри что-то серьезно нарушено есть внутренняя болезнь, некая червоточина, пусть даже человек и не является сумасшедшим и невменяемым?

— Давайте поясним: когда мы говорим «человек» и употребляем по отношению к нему слово «механизм», пусть даже механизм самосохранения, это является некой редукцией богоподобия человеческого существа к биологической особи. Инстинкт самосохранения заложен в биологическую особь, животную часть человека. Мы же наполовину телесные, наполовину духовные. И я скажу, что люди, как правило, телесные и менее духовные меньше подвержены суицидальной угрозе.

Суицид — это дело чисто человеческое. До сих пор среди этологов (1), среди социологов обсуждается вопрос: есть ли суицид в природе или он является прерогативой человеческого существования? И некоторые ученые утверждают, что вообще способность совершить суицид есть только у человека именно в силу того, что он не биологичен, его поведение не детерминировано стремлением сохранить себя как особь, он может принести себя в жертву своим взглядам, какими бы порочными они ни были.

Поэтому, может быть, я скажу ужасную вещь, но суицид говорит о нашей человеческой природе, и чем более человек потенциально духовно одарен, тем более он склонен и к возможности этого. Заурядности и простые люди «от земли» не помышляют об этом — они пьют пиво, они купаются, они загорают, они наслаждаются. А к суициду ведет осознание себя не животным, а человеком.

Дальше сложнее: осознание себя человеком вступает в конфликт с возрастной, страстной или патологической неготовностью к принятию на себя бремени быть человеком, ответственности быть человеком, ответственности как благодарности. Не зря еще со времен Ветхого завета первая заповедь: «возлюби Бога». У аборигена, который впервые открыл Ветхий завет, возникает вопрос «почему, за что благодарить?». И если задаться этим вопросом, на него приходит только один вариант ответа: «За то, что ты есть». Он есть — и ты есть. Вот факт своего бытия, принятый с благодарностью, является фундаментальным условием плодотворного бытия человека, благодарного бытия человека, бытия человека вообще. Быть человеком — здоровым человеком, психологически, душевно и духовно — означает иметь в себе благодарность и выражать её согласно заповедям, чтя Бога, который обусловил твое бытие. Быть здоровым — это быть благодарным только за одно — за то, что ты существуешь, дышишь, за то, что ты есть. Не за то, что ты богат, красив, умен, много денег — а просто за факт бытия. И вот когда что-то ломается в человеке и им овладевает какая-то страсть (я имею в виду страсть в святоотеческом понимании, как искажение духовно-нравственного строя всей личности), то это и приводит к самоубийству. Итак, природа суицида не биологична, а духовна, поэтому она достойна рассмотрения именно с духовных позиций.

— Можно ли утверждать, что суицид бывает«заразен»? Ведь обычно суициды, казалось бы, не вызваны явным влиянием извне. А с другой стороны, есть Интернет-сайты с описанием способов самоубийства, есть готы с кладбищенским культом…

— Такой сложный вопрос я парирую контрвопросом: наркомания заразна? Игромания заразна? Вроде бы нет, а с другой стороны — да. Ведь человек — существо по природе общественное и по природе идентифицирует себя со средой. Когда мы говорим о молодежи, становление человека осуществляется двумя стратегиями 69 69 http://www.pravmir.ru/suicid-delo-chelovecheskoe-chast-1/ — противопоставлением себя чему-то (как правило, старшему поколению, устаревшим ценностям) и идентификация себя с чем-то, что неприемлемо для взрослого окружения. И вот он попадает в среду, которая позиционирует себя в качестве протеста как не дорожащая жизнью: «Если для вас, стариков, жизнь есть высшая ценность, то для нас она никакая не ценность». И за право принадлежать этой среде он расплачивается своей склонностью к тому, чтобы следовать идеологии данной среды. Если в данной среде суицид рассматривается с интересом, с одобрением, с сочувствием, с состраданием — то, естественно, порог сопротивления суициду будет значительно снижен. Вот влияние среды, в которую попадает человек. По сути, это уже социальный и культурный вопрос.

— Да, молодые люди подвержены влиянию среды. Но ведь молодость — еще и время планов, радости, время, когда вся жизнь впереди…

— Во второй половине XX века, то есть с тех времен, когда появилась молодежная субкультура, стал появляться культ юности. Отец Александр Шмеман в своих дневниках пишет, что время 70-х — 80х годов в современной ему Америке характеризовалось культом молодежи, что лучшим временем считалось время принципиальной незрелости, полной безответственности, житья исходя из собственных драйвов. Юность это самая золотая пора, молодежь — привилегированный класс, а те, молодость которых уже позади, должны смотреть на молодых с восхищением или стремиться как-то удержать свою молодость. Этот культ юности с девизом «Живи сейчас, а не размазывай все по жизни», провозглашенным, как мне помнится, певицей Дженис Джоплин — совершенно нездоровое, я бы даже сказал антихристианское, антитрадиционное явление последнего времени.