Сергей Белорусов - Очерки душевной патологии и возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия

Другое искажение — замена сопричастности баловством, т.е. «возьми все, что хочешь, а только душевно от нас отстань. Дай нам пожить для себя, мы живем хорошо, а ты делай вид, что ты счастлив. Что тебе нужно для этого? Приставку игровую? Ладно, подожди, к Новому году купим, учись пока хорошо». И вместо любви получается торговля и полная духовная глухота.

Итак, самое плохое, что мы можем сделать — это начать предписывать и указывать либо откупаться, будучи на деле разделенными и равнодушными.

По сути дела, все мы должны учиться любви, потому что любящий не совершает самоубийства и не умирает. И не надо напоминать про Ромео и Джульетту.

— Мы рассмотрели разные этапы духовной брани, приводящей к самоубийству. Что делать, если мы уже знаем, что родной нам человек замыслил самоубийство, что он сейчас где-то находится один и в любой момент может покончить с собой, но мы сможем с ним связаться, скажем, по телефону. Что мы ему скажем?

— Если бы близкий мне человек по каким-то причинам — из-за болезни или из-за отчаяния — находился в таком состоянии, я бы удержал его словами «Я хочу быть с тобой. Подожди меня». Здесь требуется снять первичный порыв, нужно выиграть время, для того, чтобы человек пришел в себя. И второе — я уверен, что человек, который может опереться на чью-то любовь, который действительно знает сладость любви — такой, какая она есть — любви как принятия, как неравнодушия, как знания, что кому-то будет очень больно, если он уйдет из жизни — он не переступит через любовь, не уйдет.

На одном Интернет-форуме была история, когда суицид начался буквально в прямом эфире. Каждый говорил свое: «Где ты?» или «Не делай этого!» или даже «А слабо ли тебе сделать это?», но никто не сказал «Мы вместе», никто не попытался солидаризоваться с ним и не сказал «Я тебя люблю». И человек никому не поверил и ушел.

Любое наше психологическое намерение должно быть сформулировано позитивно. Вместо «Не делай этого» надо было говорить «Сделай что-то другое», нацелить человека на действие — иди, спроси, или иди, накорми бабушку, иди, что-то другое сделай, что действительно нужно. Потом вернешься, если тебе это так надо. А мы говорим: «Ой, постой, остановись, только не это, только не делай…» И это «не» работает хуже, чем если бы мы нашли любую, пусть даже самую странную, альтернативу.

— В любом случае задача близких — вывести человека из этого состояния отчаяния в состояние действия?

— Да, но только не в виде указаний: «Учись! Зарабатывай деньги! Делай карьеру! Добивайся успеха!», а виде сопричастности. Любая сопричастность человеку имеет в основе любовь. Для себя понятие любви я формулирую очень просто — это радость за бытие другого человека. Если ты счастлив, что этот человек есть на свете — значит, ты его любишь, и нужно для начала порадоваться тому, что этот человек есть и передать ему эту радость.

Трудно представить себе психолога, незнакомого с начатками психоанализа. Независимо от принадлежности специалиста к той или иной психотерапевтической школе, необходимо представлять себе, что он значит и для современной культуры и какие возможности представлялись его инициаторами и адептами. Мы все изучали конструкции Фрейда, которые являлись производными от мифологии античности, прежде всего древнегреческой — ведь именно оттуда такие термины как Эдипов комплекс, нарциссизм и прочее… Разбираться в этом считается нужным и важным.

Но справедливо ли не знать или принципиально отказываться от того, что, по-видимому, превосходит античные мифологемы? Я имею в виду Священное Писание — Библию, и то, как она раскрывалась на протяжении веков в корпусе свято-отеческой литературы — Священное Предание.

Для Православных — эти понятия суть два равноправных, равночестных источника Богооткровения. Для нас, вне зависимости от степени нашей близости к Православию, это достойно изучения хотя бы потому, что эти источники являются, в отличие от античной культуры, не пересохшими руслами рек, где порой мы находим восхитительные реликты, а живыми и животворящими для миллионов наших современников. Они вдохновляют и поддерживают их и пройти мимо опыта воздействия Христианства на человечество и созвучие Христианству в каждом отдельном человеке было бы очевидно неоправданным.

Дерзну утверждать, что в Христианских символах, архетипах, если угодно, содержится значительно больше психотерапевтической ценности. Быть сопричастным к вековой традиционной мудрости — достойная задача, принимать ее во внимание в практической работе — высокая цель для тех, кто будет с нами вдумчиво, честно, осмысленно, личностно-вовлеченно принимать участие в нашей программе.

Докажите, скажете вы… Почему знание того, что именуется нами Закон Божий, поможет стать нам более эффективными в нашей ежедневной работе?

Ну, во первых, потому что это не просто информация, не просто заучивание формул, догм, правил и теорий. Мы будем изучать то, за что проливалась кровь. История Христианства это история гонений. Начиная от мучеников первых веков, добровольно идущих на казни, зачастую постыдные до массовых геноцидов церковных людей в нашей недавней истории. Я бы назвал это «религиоцидом», когда человек осуждается только за духовные убеждения, так что это кровоточащие знания и освоение их будет означать причастность к страданиям. А разве иметь истинную сопричастность к страданию не есть основная характеристика нашей профессии?

И это не все. Внешние гонения рано или поздно заканчиваются или, точнее выражаясь, видоизменяются. Да, христиан в 4-ом веке перестают казнить, но обнаруживаются вещи более страшные… Христианство становится государство-образующей религией, но духовно чуткие люди предупреждают, как например, один из авторитетов раннего Христианства утверждает: «Не преследуют люди — преследуют бесы, не гонит мучитель — гонит диавол». Во избежание и в противовес и в лекарство от соблазнов быть «удачливым, процветающим, ЗЕМНЫМ и ВНЕШНЕ благообразным христианином, возникает массовое движение ИНОЧЕСТВА, назначением которого является ДЕЛАНИЕ СЕБЯ, борьба со внутренней деструкцией, святоотеческим термином выразим это как НЕВИДИМАЯ БРА НЬ (св. Никодим Святогорец). Это детально описанное движение души к совершенству (а не к этому ли мы приглашаем наших клиентов, побуждая их распознавать скрытые мотивации своих поступков).

И вот эта дисциплина души, выработанная столетиями христианского аскетического опыта, может быть еще драгоценнее для нас в плане того, чтобы соприкоснуться с этим, хотя бы узнать как это бывало, да и теперь случается. И в этом драматизм, в этом трагизм, потому что это настоящее. Не зря св. Иоанн Златоуст в Толковании на «Деяния святых апостолов» сказал: «Самое опасное для Церкви — когда нет гонений». А он знал, что говорил. Вспомним его биографию, или как говорят о святых — Житие. Блестящий оратор, епископ столичного города огромной империи, любимец плебса, его проповеди прерывались криками и аплодисментами, как на нынешних рок-концертах, и вот оболганный, униженный и кем? Не придворными интриганами, а своими же братьями монахами, священниками и епископами, оклеветанный, избитый, отправленный в ссылку в далекую провинцию Византии — в нынешнюю Абхазию, которая считалась тогда гиблым местечком, под тумаками охранников он не озлобляется, а считает за честь пострадать за Христа, за свое понимание Христа. Но интереснее впереди. Через несколько лет вся Церковь его начинает чтить как святого, хотя та же церковь, его собственно и замучила. А что еще более головокружительно непонятно, что те кто его мучил и гнал, а именно Кирилл Александрийский тоже канонизирован, то есть прославлен во святых. В этом известный парадокс и не единичный. В нашей истории догматов мы еще и не с таким встретимся. Хронология Церкви не является причесанным материалом и готовым к употреблению продуктом. Нам придется мучительно и напряженно спрашивать себя — «а кто же прав все таки» и не всегда находить ответ на этот вопрос. Потому что отношение к проблеме будет меняться в зависимости от нашего внутреннего устроения и в этом дополнительное свидетельство того, что а) история эта истинна, потому что не редактирована; б) история эта продолжается и мы можем принять в ней участие и, более того, она будет неполной без нас. Без нашего определения своего отношения к Закону Божию. А для этого, его надо как минимум знать.