Сергей Белорусов - Очерки душевной патологии и возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия

— Очень частое явление, когда молодому человеку, только вступающему в жизнь, ничего не интересно, у него постоянное депрессивное состояние 72 72 http://www.pravmir.ru/tag/depressiya/ , которое может сопровождаться эпатажем, а может быть просто унылым прозябанием, приводящим к пьянству, наркотикам и, может быть, суициду. Что делать родным? Стараться показать, что можно быть благодарным, что можно радоваться?

— Если человек тебе действительно небезразличен: ты его родитель, или ты его брат, или ты с ним в одном приходе, то прежде всего следует начинать с того, чтобы идентифицироваться с ним, не «приподнимать» для начала его до себя, а побыть вместе с ним. Христос, прежде чем воскреснуть, спустился во ад. И для того, чтобы помочь кому-то реально, нужно спуститься в его страдания, и только оттуда начинать восхождение. Поэтому, для начала, человек, который хочет помочь такому депрессивному 73 73 http://www.pravmir.ru/tag/depressiya/ , унылому, угрюмому, не интересующемуся ничем человеку, должен разделить с ним его угрюмость, причем реально — побыть с ним, поскучать с ним…

Если ты реально хочешь помочь человеку, ты побудь вместе с ним в его персональном аду и почувствуй, что он там видит, и тогда вместе с ним поищи какие-то просветы, что могло бы тебя и его заинтересовать. Пусть это будет для начала что-то простое, не являющееся высокой духовной ценностью, но с этим уже дальше можно работать, человек перестает быть глухим.

— Вопрос-то в том, что подросток или молодой человек с одной стороны, хочет что-то сказать, а с другой — очень часто отгораживается от людей, не идет на контакт, который бы позволил кому-то оказаться с ними рядом… Он окружает себя некой сферой, держит расстояние.

— Конечно. Это беда, беда взрослых, это беда нас, родителей, что порой своими назиданиями мы уже воспитали аллергию на себя, что в нас они видят только «регуляторов» жизни, только «предписывателей», «указателей» и «рекомендателей» — и это в лучшем случае, а в худшем — просто безразличных чужих людей. Никогда не вредит с человеком посидеть сорок минут в одиночестве вместо того, чтобы сходить в кино. Побыть вдвоем в тишине и помолчать оказывается жутко сложно! Ни у кого из нас не находится времени побыть со своим ребенком, когда он ничего не делает. Мы стараемся его быстро чем-то занять и говорим: «Ну-ка сделай это, я в твои годы был вот таким, а ты вот, посмотри, какой» — то есть, мы начинаем предлагать некие заменители внутренней работы, которые для него неубедительны. Потому что учить и выводить из таких состояний, по сути, имеет право тот, кто их сам испытал и нашел выход. Если родители этого делать не умеют — это беда родителей.

Если же родители уже испортили отношения до той степени, что они не являются для ребенка дорогими, милыми, не дают базовой теплоты, фундаментального неравнодушия — тогда этим приходится заниматься друзьям. Дай Бог, чтобы они оказались настоящими друзьями, а не стали бы взаимно обмениваться отрицательными впечатлениями: «Тебе плохо? О, а мне еще хуже! (и в ответ еще больше эпатажа и драматизма)». И между друзьями начинается игра — кто кого переплюнет в гадливом отношении к жизни.

— Передо мной текст, написанной 18-летней девушкой из культурной семьи в своем Интернет-дневнике. Начиная со слов о хорошей летней погоде, девушка перечисляет массу собственных проблем от «я могу встать и упасть в обморок» и «я кричу по ночам» до «у меня чудовищные проблемы с общением вне сети» и «я никого не люблю», причем сдабривая все это изрядным числом нецензурных слов. Впечатление чудовищное. Можно ли сказать, что делать, как предотвратить сползание человека в группу риска?

— Да, по такому тексту мы можем кое-что сказать об этом человеке. Прежде всего, он находится в ситуации страдания, которая является для него неразрешимой; при этом он намеренно растравляет свои раны, усугубляет свои страдания, привнося в жизнь постоянное переживание контраста: «вот лето, чудесно, замечательно, а у меня всё плохо». Причем человек принципиально не ищет выхода. Здесь нет и намека: «а может быть, мне что-то сделать?», «А может быть, мне что-то изменить?» То есть, нет никакого конструктива, кроме одного: озвучивания всего этого. Такая позиция свидетельствует о том, что человека не слышат, что ему одиноко, что он ищет помощи.

И поэтому для начала человека надо услышать, надо установить контакт с ним в его поле: дать ему понять, что его message достиг цели. Поэтому, приди ко мне этот человек на личный прием с таким же набором жалоб и с такой же лексикой, я бы сказал: «Понятно, чего ты не хочешь, девочка. Я не понял, что ты хочешь?»

И если убрать её с пути «как все плохо» на линию «чего я могу хотеть?», «куда идти?» и помочь избавиться от физических проблем с бессонницей, то все окажется не так уж плохо.

Далее, надо постараться дать понять, что хотя в жизни очень много гадости, но в жизни есть и место радости, есть условие, при котором ты скажешь «спасибо» жизни, судьбе, промыслу, Богу, родителям — одним словом, благодарность тому, что ты есть, что ты родилась. Надо сделать так, чтобы она прониклась тем, что для чего-то нужно и это лето, и она, и институт, и здоровье…

И с другой стороны — человеку надо помочь хоть что-то захотеть. То есть от «Пошли вы все на фиг, мне плохо!» перейти к «А что сделать, чтобы было хорошо?». И тогда уже можно начинать выправлять ценности человека, думать, к чему можно стремиться.

Множество проблем растворится само собой, когда человек будет что-то делать, как мы говорили, не от чего-то, а для чего-то. И вот тогда мы поможем этой девчонке и вытащим ее.

— К сожалению, сейчас очень типична ситуация, когда родители и подросшие дети начинают жить в разных мирах, соприкасаются лишь за столом, в каких-то домашних делах и не более. В остальном же, ребенок живет совершенно своей жизнью. Каковы здесь самые типичные ошибки, совершаемые родителями?

— Тут абсолютно четко работает евангельская истина: смерть вообще и суицид в частности побеждается только одним — любовью, именно родительской любовью. И беда в том, что нас не учат или мы сами не знаем, не прислушиваемся к тому, как правильно любить детей. Потому что любить можно совершенно по-разному.

Любить можно удушающее и капризно: у меня есть сорокалетние пациентки, которые каждый час должны отзваниваться маме, где они находятся, потому что мама чуть что угрожает: «Дочка, я так волнуюсь, что у меня разорвется сердце, если ты мне не позвонишь и не будешь дома ровно через 43 минуты после того, как закончится твой рабочий день». Это злоупотребление, это насилие, это гадкий двойник 74 74 http://www.pravmir.ru/lyubov-chast-2-privyazannost/ подлинной родительской любви.