Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.

Строго говоря, любовь и ревность — темы разные. Но их очень часто объединяют, считая ревность спутником и порождением любви. П. Флоренский, один из видных российских философов начала XX века писал: «Но что же, в таком случае, сама ревность? Она — один из моментов любви, основа любви, фон любви, первичная тьма, в которой воссиявает луч любви» {287}.

Это не так: cупруги, которых поженили насильно, которые ненавидят друг друга, ревнуют ничуть не меньше. Образец таких отношений прекрасно описан мудрым доктором Круповым в одноименной повести А.И. Герцена: «Анна Федоровна — лет тридцати женщина, любившая и любящая многих мужчин, за исключением своего мужа, богатого помещика, точно так же расположенного ко всем женщинам, кроме Анны Федоровны. У них от розовых цепей брачных осталась одна, которая по обыкновению бывает крепче прочих, — ревность, и ею они неутомимо преследовали друг друга десятый год» {288}. Нередко преследование происходило чубуком по голове. При этом рецепт многоопытного доктора — разъехаться и жить себе спокойно врозь — обе стороны с негодованием отвергают: из-за того, что другая сторона получит чересчур много незаслуженной свободы в амурных делах.

Таких семейных парочек в художественной литературе сколько угодно. Еще больше материала могли бы предоставить доктора и полиция. Наверняка ведь читал П. Флоренский все это. После чего он все равно безапелляционно утверждает: ревность — «один из моментов любви, основа любви, фон любви». Опять и опять одно и то же: когда дело касается отношений полов, не теории строят, исходя из фактов, а факты подгоняют к теориям. Даже признанные мыслители.

И все же общее у любви и ревности есть. Они вырастают из одного корня. Любовь — порождение морали патриархического (моногамного) брака. Ревность — оттуда же.

Многие считают ревность «природным», «естественным» чувством. Такая точка зрения часто встречается и в научно-популярной литературе, и в трудах, претендующих на научность: «Ревность имеет биологическую основу (вспомните драки самцов за обладание самкой)» {289}. Общепризнанной или хотя бы широко распространенной точки зрения на природу ревности в науке не имеется. Обстоятельных, серьезных исследований — тоже. В научно- популярных статьях и в учебниках — полнейший разброд мнений, путаница в формулировках и чрезвычайная легковесность суждений.

Некоторые авторы пытаются связать ревность с дефектами личности: «... у ревности, как правило, три причины:

1. Комплекс неполноценности, который сознательно или бессознательно ощущает один из любящих. («Найдет лучше, образованнее, престижнее, своего круга».)

2. Предыдущие контакты. Особенно в повторных браках. («Вдруг снова встретится, вернется в прежнюю семью».)

3. Сплетни и наговоры завистливых людей, у которых жизнь не сложилась. (“Он (она) тебе изменяет, никому верить нельзя, все вокруг непорядочные”)» {290}.

Возьмем, однако, для примера мужчину, совершенно лишенного всех этих дефектов: вполне уверенного в себе и имевшего очень мало предыдущих контактов, скажем, вследствие учебы в военном училище и последующей службы в отдаленном гарнизоне. Вернулся боевой офицер из командировки в «горячую точку», где никак уж не мог слышать сплетни и наговоры завистливых людей, — и застает дома постороннего мужика в трусах. Ну и как следует назвать его чувство, которое он будет испытывать в тот момент? И откуда, по теории, оно взялось?

Несколько происхождений

К. Василев в своей книге про любовь различал (не как- нибудь, а научно!) два вида ревности: «... Ревность как естественную эмоцию, как некое проявление духовной культуры влюбленного человека (мужчины или женщины) и ревность как эгоистическую страсть, как ”варварское чувство”, как дикую зоологическую ненависть и недоверие к человеку» {291}.

То же деление на ревность благородную и неблагородную проводилось в «Марксистской этике»: книге, по которой учили студентов — будущих педагогов: «Животным присуща физиологическая “ревность”, которая имеет чисто инстинктивный характер. Такая ревность была характерна и для первобытного общества, когда человек был еще очень близок к животному состоянию. Интеллектуальное и культурное развитие людей во многом способствовало преодолению такой ревности, однако рецидивы ее еще встречаются и в современном мире».

«Особая разновидность ревности нередко сопутствует бракам в частнособственническом обществе и является фактически одним из проявлений эгоизма собственника: “Моя жена так же неприкосновенна, как и мое имущество”. Такая ревность — следствие не любви, даже не просто животной страсти, а самого факта брака, который рассматривается как одна из форм владения».

«Но поскольку любовь мужчины и женщины всегда связана с естественным чувством взаимного обладания и близости, невозможно совсем избежать сопровождающей любовь ревности, вызываемой опасением, боязнью потерять свое счастье, лишиться ответной любви желанного человека, оказаться в его глазах недостойным, потерять право на любовь» {292}.

В этих теоретизированиях с туманно-осторожными словесными оборотами типа: «нередко сопутствует», «невозможно совсем избежать» и т.п. — предусмотрительно обходится самый главный, принципиальный вопрос: ревность благородная и неблагородная — это что: одно и то же происхождение, но разные формы проявления, или у ревности несколько разных происхождений?

Про материнскую любовь пишут, что она бывает нежной, деспотической, истерической и пр. Это тот случай, когда основа, происхождение одно и то же, а вот формы проявления различны и зависят как от типа личности матери, так и от взглядов на воспитание детей, господствующих в обществе. Еще в XIX столетии в самых цивилизованных странах было принято щедро потчевать детей розгами по каждому поводу и без повода, профилактически. Естественно, это весьма способствовало развитию материнской любви деспотического типа. Если мы придерживаемся такой точки зрения — один подход, одна методология. Если же мы считаем, что разные виды материнской любви имеют различное происхождение: к примеру, один вид — врожденный, инстинктивный, другой — определяется воспитанием самой матери, третий — еще чем-то, это совсем другой подход, другая методология.

Так как же насчет видов ревности? Надо бы определиться с самого начала. Если все они имеют общее происхождение, будьте любезны его указать, иначе дальнейшее теоретизирование — чистое пустословие. Если каждый вид ревности имеет отдельное, свое собственное происхождение, то получается нечто в высшей степени натужное и неуклюжее, ибо происхождение и сущность неразделимы.

Пытаясь постичь сущность любви, ученые упорно не желают задумываться, отчего она возникла. Это плохо. Когда пишут про ревность, ее происхождение с самого начала вроде бы в центре внимания. Это хорошо. Но когда у нее насчитывают несколько происхождений, и все они мирно сосуществуют, это — ни в какие ворота.