Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.

Описанные автором первобытные общества с ревностью никак не борются и даже действуют прямо противоположным образом: «снисходительно смотрят или даже настоятельно рекомендуют полигамию» — а ревности в них не наблюдается. Куда же она девается, если каждый награжден ею от рождения?

Не представляю, какие еще нужны аргументы, чтобы убедить: соперничество самцов и человеческая ревность при некотором, довольно отдаленном, внешнем сходстве имеют разное происхождение, разное внутреннее содержание, а потому всякие аналогии между ними ошибочны, и усматривать в ревности биологическую основу нет ни малейших оснований.

Ревность и культура

Двинемся теперь в направлении культурологических исследований. Для начала нам дают «сухое, наукообразное определение: ревность — это сомнения в верности или знание о неверности» {299}. Это на одной странице. А на другой странице читаем: «Ревность — это реакция человека на потерю или угрозу потерять любимого, уступить его сопернику…» {300}. То же самое, что и в «Марксистской этике».

Хаос в мыслях по поводу ревности виден не только в том, что предлагаются сразу два разных определения. Происхождение ревности усматривается то ли в биологии человека, то ли в культуре, то ли в том и другом вместе, но в определении это никак не отражено. Допустим, в результате научных дебатов победила точка зрения, что происхождение ревности чисто генетическое. Однако на наукообразное определение это никоим образом не повлияет. Допустим, идею генетического происхождения окончательно и бесповоротно отвергли. А определение ревности — все то же самое.

Когда даются два разных определения одного и того же, одно из них заведомо неверно. В данном случае неверны оба. Они и не могут быть верными, поскольку в первом из них содержится не научное и даже не наукообразное, а всего лишь кухонно-бытовое понимание причин, а во втором причина перепутана с формой осознания.

Измена как причина ревности многим кажется постулатом, в котором невозможно усомниться. Присмотримся, однако, к нему повнимательнее, проведем аналогии. Некий господин после драки в пивной дает объяснения судье: «Он подошел, назвал меня старым козлом и толкнул рукой. По этой причине я и разозлился». Собутыльникам-свидетелям подобная трактовка причины кажется вполне очевидной: «Если бы он не ругался и не толкался, драки не было бы». Это и есть бытовой взгляд на причины. Именно по такому шаблону и построено «сухое, наукообразное определение ревности».

Бытовой уровень понимания вполне годится для разговоров на кухне или даже для мирового судьи, разбирающего драку. Но он слишком примитивен в научной или претендующей на научность книге, посвященной мотивам человеческого поведения, его чувствам и переживаниям. Специалисту, пишущему подобные книги, следует понимать, что с причинами не все так просто. Незадолго до драки к гневливому господину подошел старый приятель, точно так же с размаху треснул его по спине и точно так же обозвал его старым козлом. При этом, однако, «старый козел» не только не разгневался, а, наоборот, расплылся в улыбке.

Один и тот же поступок способен вызвать в человеке самые разные реакции или не вызвать никаких. Последствия любого поступка следует оценивать в контексте межличностных отношений и правил поведения, принятых в данном социуме. Причина хоть возмущения, хоть ревности, хоть чего угодно другого — не в самом действии, а в нарушении принятых правил поведения, выразившихся в этом действии. Нет нарушения — нет и отрицательных эмоций. Старому приятелю здороваться вышеописанным образом не запрещается, а потому его действия никакого гнева не вызывают.

То же самое и с ревностью. При парном браке знание о неверности никаких душевных страданий ни у мужа, ни у жены не вызывало, о чем пишет и сам автор определения: «… далеко не в каждой культуре сексуальный контакт жены с посторонним мужчиной вызывает ревность» {301}. Потому, что сексуальные контакты с посторонними лицами не нарушают установленных в тех культурах правил поведения. В нашей культуре — нарушают. Это и есть настоящая причина ревности. Подробнее — немного дальше.

Бытовое мышление в тонкости не вдается. Оно фиксирует лишь последовательность событий и считает причиной то, что произошло раньше. Один обругал другого, тот разозлился. Значит, брань есть причина гнева. Жена позволила сексуальный контакт с посторонним, муж узнал об этом и взревновал. Значит, причиной ревности является сексуальный контакт.

Если этому мышлению указать случаи, когда с последовательностью событий что-то не то, оно просто отмахивается от ненужных сложностей. «Вы говорите, что причина ревности — измена. Но вот у дикарей измена жены вообще никакой реакции не вызывает». «Так то дикари!» — и от проблемы благополучно отделались.

Еще раз: о действительном понимании причин той или иной реакции, включая ревность, можно говорить лишь тогда, когда мы в состоянии вразумительно сформулировать какие именно правила поведения нарушаются. Если не в состоянии — значит, настоящих причин мы не понимаем и видим только внешнюю последовательность событий.

Представим себе путешественника из дальних стран, который наблюдает сценку на улице. К супружеской паре подходит молодая симпатичная женщина, обнимает и целует мужчину, после чего все трое начинают дружеский оживленный разговор. Через некоторое время к той же паре подходит другая молодая и симпатичная особа, точно так же обнимает и целует мужчину, после чего между женщинами начинается дикая ссора, в ходе которой перепадает заодно и мужчине.

Если путешественник напишет в своих записках, что у изучаемого им народа поцелуй является причиной ссоры, то совершенно очевидно, что настоящий причины он не понял и видит не далее собственного носа. Только когда он поживет немного подольше, он разберется в сущности того, что наблюдал. Первая женщина была родная сестра мужчины. Вторая — его бывшая любовница. Сестре целовать брата при встрече отнюдь не возбраняется. Ее поцелуй не является нарушением правил поведения, а потому никакой ревности у жены вызывает. Посторонняя женщина — совсем другое дело. Она нарушает правила поведения, отсюда ревность. А поцелуй бывшей любовницы в присутствии жены — не просто нарушение, а вызывающая наглость.

Таким образом, «наукообразное определение ревности» всего лишь описывает обычно наблюдаемую последовательность событий, но за деревьями не видит леса и причины ревности ничуть не проясняет. Хотя и заявляет об этом.

Замечу, что так называемое первобытное мышление, вера в колдовство и суеверия — то же самое: фиксируется последовательность событий и возникает убеждение, что первое событие есть причина другого. В книге известного антрополога Л. Леви-Брюль «Первобытное мышление» читаем: «В Танне (Новые Гибриды) туземец, проходя по дороге, видит, как на него с дерева падает змея: пусть он назавтра или на следующей неделе узнает, что сын его умер в Квинсленде, и уж он обязательно свяжет эти два факта. … мы имеем здесь неправильное применение первобытными людьми закона причинности, они смешивают предшествующее обстоятельство с причиной. Это просто частный случай весьма распространенной ошибки в рассуждении, которой присвоено название софизма Роst hос, егgо ргорtег hос (после этого, значит, вследствие этого)» {302}.