Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.

Ревности разного сорта

Не существует, вопреки мнению большинства теоретиков, ревности различных сортов: благородной и неблагородной. В своем происхождении, в своей основе ревность у всех людей едина. Но проявляться в поступках и осознаваться она может очень по-разному — это да.

В книгах и статьях на темы ревности очень любят порассуждать о влиянии типов личности на ее проявления: личность грубая и деспотичная избивает жену, а благородная и утонченная молча страдает по утраченному счастью и пытается понять, почему она (личность) оказалась не на высоте.

Роль типа личности оспаривать глупо, но все же внешние формы ревности зависят в первую очередь от общественной морали, в частности от положения женщины в обществе. Влияние типов личности лишь накладывается на эту основу. Н.И. Костомаров следующим образом описывал семейные обычаи на Руси в XVI-XVII веках: «… По обыкновению, у мужа висела плеть, исключительно назначенная для жены и называемая дурак; за ничтожную вину муж таскал жену за волосы, раздевал донага, привязывал веревками и сек дураком до крови — это называлось учить жену… Такое обращение не только не казалось предосудительным, но еще вменялось мужу в нравственную обязанность» {307}.

Совершенно очевидно, что избиения и всякого рода жестокости в те времена были самым обычным проявлением ревности независимо от типа личности мужа. В наши дни избиения по причине ревности происходят куда реже — и не потому, что бесчувственные грубияны вымерли, а потому, что изменилось положение женщины, которая в случае чего без колебаний звонит в полицию.

Когда деньгами, даже полученными от жены в качестве приданого, распоряжался муж, когда он имел право выгнать жену, оставив себе детей, или посадить ее под замок, или отправить в монастырь, жены на измены мужа реагировали весьма слабо — просто не имея возможности, не рискуя реагировать более резко. После того, как жена стала зарабатывать наравне с мужем, после того, как она получила право начать бракоразводный процесс и отсудить у мужа детей, а заодно и половину его денег, женщины стали куда более нетерпимы к мужским изменам — опять же независимо от типов личностей.

Очень сильно влияет на проявления ревности — как внутренние, так и внешние — отношение к ней в обществе. В старые времена ревность считалась законным и естественным чувством. Ее никто не стыдился и воспринимал в сознании в ясной и отчетливой форме, не маскируя под другие чувства и не называя ее другими именами. Похоже, что наши пращуры называли ревнивцем того, кто требовал строгого исполнения супружеского долга. Об этом говорит этимология слова «ревность», которую исследовал П.Флоренский: « Рев-н-ив чрез свою старославянскую форму рьв-ьн-ив-ъ приводится к тому же корню, что и семейство слов рв-ен-и-е, рев-н-ост-н-ый, рев-н-и-тел- ь. (…) Ревность, очевидно, то же, что и рвение, ревнивый — то же, что и ревнитель, ревновать – то же, что и рвать или, скорее, рваться.

Отсюда мы можем с решительностью заклю­чить, что ревность прежде всего означает, как и указывает Даль, «горячее усердие, стремление» {308} . В устойчивых словосочетаниях, оставшихся в языке с тех пор, например, «ревностное служение долгу», «ревностное» имеет вполне явный одобрительный оттенок.

В XVII-XIX веках человек стал стыдиться проявлять свою ревность. В XIX веке светский супруг был просто обязан как можно чаще выставлять свою разряженную жену на всеобщее обозрение, гордиться тем, что она привлекает внимание и за ней ухаживают. П. Флоренский писал: «В ходячем, интеллигентском словоупотреблении ре­вность понимается как порок или по меньшей мере как бесспорный нравственный недостаток, — нечто постыдное и достойное осмеяния. В основе ревности интеллигенцией принято усматривать и гордость, и тщеславие, и самолю­бие, и подозрительность, и недоверие, и мнительность, — словом, все, что угодно, но только не какое-либо мораль­ное преимущество. Этот взгляд на ревность особенно свойствен тому веку, который был революционно-интеллигентским по преимуществу, — XVIII-му; и осу­ждается ревность в особенности в том месте, где просве­тительская рассудочность царила нетерпимее всего, — в Париже» {309}. Стоит добавить при этом, что не ревновать совсем также означало стать посмешищем.

В силу указанных причин поведение и чувства ревнивца значительно усложнились. Проявлять ревность постыдно, совсем не ревновать — тоже, а потому у мужа включаются защитные механизмы психики, которые фильтруют входящую информацию, вынуждая его не замечать флирта супруги и бессознательно избегать ситуаций, в которых нарушения супружеской верности выглядели бы слишком уж явными. Таким образом формируется тип муженька, многократно осмеянного в комедиях: глупый и слепой, совершенно не замечающей шашней жены, которая водит его за нос. Хотя на самом деле его слепота вовсе не от глупости: это способ разрешения внутреннего конфликта.

Поскольку ревнивец не может воспользоваться дураком и вообще выплеснуть свой гнев наружу, гнев обращается вовнутрь: в виде самообвинений, мучительных переживаний по поводу собственного ничтожества. Часто это приводит к тяжелым депрессиям, в иных случаях — и к самоубийству.

А теоретики делают из всего этого странные выводы, что один из видов ревности порождается комплексом неполноценности. Порождается он все тем же — как реакция на нарушение прав. Проявляется в поступках и переживаниях по-разному.

Считая ревность недостатком, достойным осмеяния, отделаться от нее интеллигент все же не мог. Поэтому ревность стала маскироваться в его сознании, для нее стали придумывать другие названия и объяснения. Например: «О, я не ревную. Просто я брезгливый, и мне противно после кого-то там...» Однако, разрешите заметить, после законного мужа ему не противно. Или: «Ревность — низменное чувство. Я выше его, но я презираю его (ее) за предательство». Или: «Нет-нет, я не испытываю к ней зла, мое чувство — это боль за мое собственное счастье, которое я могу потерять». Еще вариант: «Мое чувство — возмущение, а никакая не ревность. Она — такое ничтожество, а он, получается, ставит ее на одну доску со мной!»

Истинные причины человеческих чувств, переживаний, поступков и то, что сам человек думает об этих причинах, как он их себе объясняет — совсем не одно и то же. Человеку свойственно путаться в осознании собственных чувств, но теоретику следовало бы все же различать источник переживаний и форму осознания и не писать в книжках, тем более в учебниках по этике, что ревность порождается «боязнью потерять свое счастье».

Подчеркну еще раз, что ревность порождается вовсе не любовью. Но любовь может усиливать ревность. Ничего удивительного: когда все помыслы, все стремления сосредоточены на одном человеке, несправедливость, то есть нарушение прав с его стороны ранят гораздо больнее, чем со стороны человека, к которому ты равнодушен.