Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.

Отличий, таким образом, вполне достаточно, чтобы не делать несъедобного винегрета из двух разных тем.

Допустим, мы со всей научной строгостью установим, кому из мужчин больше нравятся блондинки, а кому брюнетки и почему; кому из женщин больше нравятся деликатные, а кому нахрапистые мужчины и почему. Составим и научно обоснуем таблицы взаимной привлекательности типов. Ну и что? Тем самым мы начнем лучше понимать, в силу каких причин мужчина покупает ту, а не иную проститутку, почему женщина снимает в ночном клубе того, а не другого мужчину на предстоящую ночку, но это нисколько не проясняет, как получается, что «без Вас не мыслю дня прожить» — прожить именно без Вас, без единственной и неповторимой личности, а не без женщины (мужчины) определенного типа.

И без научных изысканий, еще со времен наших прапрапрабабушек прекрасно известно, что красивое женское лицо, а также определенные линии груди, талии и бедер весьма привлекают мужчин. Или что женщины в большинстве случаев предпочитают мужчин ростом повыше. Однако это великое знание до сих пор ничуть не продвинуло в понимании природы любви.

Переврать трижды

Некоторые авторы, вследствие невразумительной формулировки задачи, умудряются переврать ими же заявленную тему книги аж три раза. Пример. Самое начало одного ученого труда: «Введение. Этология как наука о любви» {18}. Первая строчка первого абзаца: «Эта книга — о любви». В качестве эпиграфа выбрана мудрая мысль Г. Галилея о том, что «Истинное знание — знание причин». Эпиграф, надо признать, очень хороший.

В соответствии с литературной традицией под любовью разумеют сильное влечение к единственному лицу. Можно спорить, из одного или из различных источников возникают любовь и скоротечные сексуальные увлечения, но легкий мимолетный интерес — никак уж не любовь. Значит, тема книги — сильная и стойкая страсть. Таким образом, в соответствии с мудрым эпиграфом, для достижения истинного знания необходимо выяснить причины, по которым возникает сильное и стойкое влечение к единственному лицу. Здесь логика, не согласиться с которой невозможно.

Однако уже первая фраза второго абзаца выглядит у автора довольно двусмысленной: «Фокус нашего внимания будет сосредоточен на любви, как явлении выбора одним человеком другого, и возможных последствий такого выбора — как для самого этого человека, так и для всего человечества». То есть уже непонятно где окажется фокус внимания: то ли на том, кто кого выбирает, то ли на том, почему люди вообще стали выбирать одного-единственного, иными словами, на причинах любви. Также непонятно, о каком выборе одним человеком другого идет речь: на ближайшую ночку или на всю жизнь.

Впрочем, очень скоро все разъясняется. В самом начале следующей главы под названием «Определимся» читаем: «…будем рассматривать любовь как состояние человека, заключающееся в полоспецифической фиксации интереса к одному из возможных брачных партнёров. И главной целью нашего рассмотрения будет это самое "к одному из". Почему именно к этому? А что будет, если к другому? На эти и им подобные вопросы мы и постараемся ответить ниже».

Далее автор критикует определение любви Стернберга, но не за то, что его теория не приближает к пониманию причин любви, а за то, что определение «не позволяет ответить на главный вопрос нашей книги — почему выбран именно тот, а не другой?»

В таких случаях говорят: начал за здравие, кончил за упокой. Сначала автор объявил, что «истинное знание есть знание причин», но весьма скоро главным вопросом книги стало «почему выбран именно тот, а не другой», а причины куда-то пропали. Как всегда, как у всех: широко замахнувшись на постижение сущности любви, потихоньку уходим совсем к другому вопросу: кто в кого влюбляется.

Но на достигнутом автор не останавливается. Начинает он как? «Почему именно к этому? А что будет, если к другому?» То есть начинает вроде бы о влечении к единственному лицу, но все дальнейшее содержание книги — о влечении к определенному типу, что отнюдь не одно и то же. Автор высасывает из пальца общебиологический закон, что всякая самка тянется к высокоранговому самцу, и строит на нем свою теорию любви, доказывая, что половая любовь именно на том и стоит.

Так, переврали тему уже дважды. Двигаемся дальше. Любовь, как ни крути, — это сильная страсть. Но в ученом трактате и сильная страсть, и минутный сексуальный интерес не разделяются. Любимый объект анализа у автора — не Ромео, как у других теоретиков, а герой многочисленных анекдотов поручик Ржевский, отношения которого с женщинами зачислить по ведомству любви было бы очень большой натяжкой. В первоначальном варианте труд А.Протопопова был напечан в журнале под названием «О поручике Ржевском и корнете Оболенском — без всяческих прикрас». Таким образом, заявляем о намерении исследовать любовь, иными словами, сильную и длительную страсть, а на деле занимаемся анализом минутных увлечений, перевирая заявленную тему и в третий раз.

Если бы автор назвал свой труд «Сексуальные предпочтения, как их видит жуткий зануда с точки зрения этологии», — все было бы нормально: получилась бы книга как книга, содержащая некоторые любопытные мысли. Но ведь он написал в первой же строчке совсем другое: «Эта книга — о любви».

Популярная сексология

В настоящее время на книжном рынке представлено множество книг научно-популярного характера, в названии которых присутствует слово «любовь», например, «Анатомия любви», «Секс в человеческой любви» Э.Берна и др. На самом же деле никакая там не любовь, а всего лишь популярная сексология, где главное внимание уделяется строению органов да технике секса. При этом анализу чувств, описываемых в романах, отводится в лучшем случае несколько страниц (в последней из книг, названных для примера, — 2 из 380).

Господа теоретики постоянно бросаются в одну из двух крайностей. Одни — их большинство — рассматривают сильные и слабые сексуальные влечения как нечто абсолютно различное. У них существует, с одной стороны, высокое и святое чувство под именем «Любовь», для которого стремление к поцелуям и объятиям, а также мечты о кровати — всего лишь одна из необязательных черточек, но никак не основа, с другой стороны, в противоположность любви, — всякого рода низменные и второсортные отношения, замешанные на сексе.

Другие теоретики, наоборот, вполне справедливо считают: любовь отличается от того, что называют влюбленностью или амурным приключением только силой и продолжительностью: «…Ведь разница между "большой" любовью и минутной симпатией чисто количественная, а не качественная» {19}. Однако, из правильной исходной посылки они делают странные выводы, в результате чего теряют из вида всякие различия между сильными и слабыми влечениями, и начинают писать уже не про любовь, а про то, что именуется «просто секс». Хотя в заглавии книги или статьи, во введении и аннотации продолжают уверять, что пишут именно про любовь.