Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.

Представим, что приступая к изложению общей теории относительности, некий эрудит хаотически переписал в учебное пособие для высшей школы все, что думали по поводу пространства и времени Аристотель, Демокрит, средневековые схоласты, христианские богословы, а также метафизики Нового времени — не предпринимая при этом ни малейших попыток привести их идеи в нечто единое и последовательное, идущее к современной физике. Облегчило бы это понимание Эйнштейна? Нисколько, лишь дополнительно затуманило бы мозги.

То же самое относится и к мудрствованиям вокруг слова «любовь». Сколько бы ни философствовали по поводу «любви вообще», дедуктивного вывода от общего к частному все равно ни у кого не просматривается, а потому, когда, наконец, от идеи «любви в общем смысле этого слова» переходят к ее частному виду: к любви половой, вся высокая философия, с которой начинали, остается опять же за бортом.

Конечный вывод: тем, кто интересуется именно любовью половой, обзоры идей и обобщенные рассуждения по поводу любви можно не читать, поскольку никакого мостика от них к половой любви все равно не просматривается.

Любовь-чувство и любовь-деятельность

Пофилософствовав о разных любовях и занявшись, наконец, рассмотрением половой (эротической) любви, теоретики умудряются запутать вопрос дополнительно. Один громогласно утверждает, что любовь — это деятельность; другой разумеет под нею сложную гамму накаленных чувств; третий понимает ее как определенные отношения между людьми; четвертый, анализируя пробы крови, определяет любовь как состояние, вызванное повышенным содержанием нейротрофинов (или эндорфинов, или амфетаминов — кто что намеряет). И при этом спорят друг с другом, кто прав, хотя спорить совершенно не о чем: «Действительно, если любовь — только чувство, то, наверное, неправильно связывать ее исключительно лишь с половой любовью, от которой появляются дети. В том-то и дело, что любовь не только и даже не столько чувство. В главном своем значении она есть деятельность — деятельность ума, души и тела . К любви следует относиться как к особой форме человеческой деятельности. Как чувство, противоположное ненависти, она проявляет себя во всех видах человеческой деятельности и общения, но как специальная деятельность она осуществляется только в половом общении мужчины и женщины» {22}.

Половую потребность часто сравнивают с голодом. Есть даже крылатая фраза: «Любовь и голод правят миром». Сравнение правильное. Всякая неудовлетворенная потребность порождает в человеке внутреннее беспокойство, ориентирует в нужном направлении его внимание и побуждает к поступкам, направленным на ее удовлетворение. Ход процессов, связанных с удовлетворением потребности, отражается в сознании в виде чувств и переживаний. Если удовлетворить потребность легко и просто, чувств и переживаний будет совсем немного и в памяти ничего не отложится. Если процесс ее удовлетворения требует напряжения всех сил и отнимает много времени, это вызовет сложную и сильную гамму чувств.

Возьмем для примера тот же голод. Вначале он просто повышает интерес ко всему, что связано с пищей, позднее захватывает человека настолько, что других мыслей у него не остается. Если утолить голод несложно: пошел в ближайшее кафе, заплатил да поел, то никаких эмоций у человека не возникнет. Если для его утоления требуется деятельность длительная и напряженная, тогда чувств, самых разнообразных, будет предостаточно.

Понуждаемый голодом, человек отправляется на охоту. Вначале он испытывает нетерпение, ожидание, некоторое раздражение. Потом, когда добыча попала ему на глаза, — возбуждение, азарт. Если погоня закончилась неудачей — горькое разочарование, даже отчаяние. Потом — новая надежда, опять возбуждение, опять азарт — и, наконец, триумф, счастье победы, после чего — блаженный отдых с набитым пузом.

В любви все то же самое. Неудовлетворенная половая потребность взывает к действию. Но лезть с нею к кому попало нельзя: воспитание, обычаи и уголовный кодекс запрещают. Поэтому приходится затевать нечто вроде охоты: подыскать подходящий объект, сблизиться с ним, заинтересовать и раздразнить его, установить доверительные отношения, преодолеть его колебания и сопротивление. Вся эта захватывающая деятельность отражается в сознании в виде чувств и переживаний, миллионы раз описанных поэтами: тут и ожидание, и надежда, и возбуждение, и азарт, перемежаемые разочарованием и отчаянием. По мере укрепления надежды, по мере того, как добыча становится все ближе и ближе — подъем настроения и ощущение счастья.

Чувства, возникающие при любовной охоте, очень яркие и сильные. Ничего удивительного. Ради еды охотятся часто, много раз в жизни и занимает это день-другой. Любовная охота случается у кого раз, у кого два-три раза в жизни, но отнюдь не каждый день, и длится она достаточно долго, чтобы довести страсти до градуса кипения.

Совершенно непонятно, где тут можно запутаться с любовью-чувством, любовью-отношением и любовью, которая есть деятельность, если только не ставить перед собой подобной задачи изначально.

ПОСТАНОВКА ЗАДАЧИ

Работая над книгой, я постоянно завидовал тем, чья сфера деятельности — точные науки. Предположим, преподаватель готовит курс лекций по общей физике. При этом, как само собой разумеющееся, он предполагает, что мозг каждого, кто будет внимать ему, — чистый лист бумаги; каждый из его будущих учеников желает если не выучиться, то хотя бы правильно запомнить, чтобы потом не хлопать ушами на экзамене; каждый доверяет преподавателю и считает его для себя авторитетом.

А теперь попытаемся представить себе другую картину: голова начинающего физика уже битком набита обрывками учений от Аристотеля до Эйнштейна, а также своими собственными измышлениями на уровне чеховского «ученого соседа», в которые он, тем не менее, свято верит, и любое сомнение в которых считает личным оскорблением; каждый убежден во глубине души, что знает физику лучше любого профессора и ждет в лекциях главным образом подтверждения собственных взглядов, а в тех случаях, когда они расходятся с взглядами преподавателя, уверен, что тот нагородил грязной чепухи исключительно с целью оправдания своих тайных порочных склонностей; лектору, прежде чем начать излагать основы своей науки, надо еще доказать весьма скептически настроенным слушателям, что его наука вообще поддается изучению и т.д. и т.п. Кошмар, не правда ли? Но именно в таких условиях приходится начинать излагать основы теории любви.

Взгляд инопланетянина

А потому попробуем прибегнуть к мыслитель­ному приему под названием «взгляд инопланетянина». Маргарет Мид, всемирно известный антрополог из США, мудро советует, что единственный путь к пониманию культуры изучаемого народа — полное отстранение от всего, что уже знаешь: «…Исследователь должен освободить свой ум от всех предвзятых идей … В идеальном случае даже вид жилища, возникшего перед этнографом, должен восприниматься им как нечто совершенно новое и неожиданное. В определенном смысле его должно удивлять, что вообще имеются дома, что они могут быть квадратными, круглыми или овальными, что они обладают или не обладают стенами, что они пропускают солнце и задерживают ветры и дожди, что люди готовят или не готовят, едят там, где живут» {23}.