Владимир Лебедев - Психология и психопатология одиночества и групповой изоляции

Так, у испытуемого Е. с сильным неуравновешенным типом высшей нервной деятельности после эксперимента наблюдались повышенная двигательная и речевая активность, перескакивание в разговоре с одной мысли на другую. При исследовании внимания методом корректурной пробы он работал вдвое быстрее, чем перед началом опыта, но количество ошибок увеличилось с 6 до 38. Окружающие предметы производили на него повышенное эмоциональное впечатление. В отчетном докладе он неоднократно возвращался к ощущениям, полученным от тюльпанов, подаренных ему при выходе из сурдокамеры. Он восторженно восклицал: «Какие прекрасные тюльпаны!», «я, кажется, никогда так не радовался и никогда не видел таких ярких тюльпанов!» Отчетное сообщение его было эмоциональным, образным, но недостаточно логичным и систематизированным. Период сурдокамерного испытания в его рассказе выглядел веселым и занимательным, хотя на самом деле у него отмечались длительные периоды пониженного настроения.

Экспериментами по длительной гиподинамии установлено, что по мере увеличения пребывания в условиях строгого постельного режима у испытуемых наблюдается снижение настроения и развивается эмоционально-волевое истощение, проявляющиеся в слезливости и других эмоциональных реакциях. В возникновении эйфории и гипоманиакального состояния в период после окончания экспериментов отчетливо просматривается психофизиологический механизм «разрешения». По окончании изоляции вследствие снятия внутренних тормозов благодаря механизму генерализации и последовательного индуцированного возбуждения подкорки возникает гипоманиакальное состояние. В проведенных экспериментах эмоция разрешения, кроме того, совпадала с торжественной обстановкой окончания опыта, которая усиливала эмоциональный подъем. А. Н. Божко так передает свои переживания в этот период после годичного пребывания в гермокамере: «Радостные лица. Аплодисменты. Все сливается в одно сплошное радостное пятно. Запах цветов пьянит, и кажется, что я покачиваюсь от воздуха, от свободного пространства, цветов и теплоты встречи» ( 21, с. 143).

Исследования показывают, что при адаптации к невесомости в центральной нервной системе возникают стереотипы регулирования двигательной активности, перестраиваются тонические и динамические соотношения мышечных функций, кинематика двигательных актов, а нижние конечности выключаются из таких процессов, как поддержание тела в вертикальном положении и ходьба. Последнее относится и к гиподинамии (ограниченность двигательной деятельности) при нахождении в камерах малого объема и при постельном режиме.

Нарушение психомоторики отмечается в первые часы и дни у всех космонавтов по возвращении на Землю.

Усилия космонавтов при пользовании предметами также были неадекватными. В. И. Севастьянов рассказывает: «Привычным для невесомости минимальным мышечным усилием я снял с головы шлемофон — он выпал у меня из рук. Когда я поднял его, с удивлением обнаружил, что он имеет колоссальный вес. И последующие первые дни пребывания на Земле я часто ронял предметы, когда брал их с меньшими усилиями, чем это требовал вес предмета» ( 158, с. 14).

Аналогичные затруднения отмечали в первые дни и другие космонавты. Таким образом, при длительном пребывании в измененных условиях ряд автоматизмов, выработанных в обычной обстановке, забывается. Этап выхода характеризуется ломкой стереотипов, выработанных в измененных условиях, и восстановлением прежних.

По нашим наблюдениям, переход к обычному ритму работы и жизни после десяти-двенадцати суток пребывания в сурдокамере у испытуемых занимает около двух-трех дней. По данным А. Г. Панова и других, после двух-четырех месяцев экспериментальной гиподинамии в постели испытуемые на двенадцатый-четырнадцатый день еще жалуются на боли в голеностопных суставах и голенях.

В течение нескольких суток после завершения длительных полетов космонавты отмечают, что обычная тяжесть воспринимается ими как перегрузка величиной в две — две с половиной единицы. «Особенно отчетливо это чувствуешь после возвращения, — рассказывает В. Соловьев. — Даже минуту постоять трудно, хочется лечь. А врачи требуют: «Работай! В работе жизнь!» Прислонишься к стенке, минута кажется долгой. А на следующий день уже пять минут, потом полчаса... организм «вспоминает» свое земное происхождение, забывает о космосе». В полете космонавты привыкают спать без ощущения давления тела на ложе. В первое время после возвращения на Землю кровать кажется им необыкновенно жесткой, подушка лишней.

В условиях невесомости, пользуясь земными понятиями, любой уровень высоты легко достижим. Незначительной толчок — и космонавт может оказаться на «потолке». Этот стереотип сохраняется некоторое время и на Земле. «Забывая, — рассказывает В. И. Севастьянов, — что ты прикован земным притяжением, вдруг непроизвольно делаешь движение, чтобы легко оттолкнуться и подплыть к потолку, увидев там что-то. С удивлением обнаруживаешь, что это для тебя уже невозможно».

После длительных (до трех месяцев) походов подводники семь-двенадцать дней реадаптируются в санаторных условиях. Исследования И. А. Жильцовой показали, что процесс реадаптации моряков торгового флота к обычным береговым условиям проходит через фазы напряжения, восстановления и привыкания. Психологическая совместимость мужа и жены восстанавливается через 25-35 дней отдыха. Для полной реадаптации к береговым условиям требуется 55-65 дней.

По данным Ц. П. Короленко ( 84), а также И. К. Келейникова, И. А. Рябинина и А. П. Бизюка, чем длительнее срок жизни и работы людей на гидрометеорологических станциях, тем труднее они реадаптируются к обычным условиям жизни. Ряд лиц, проработавших в экспедиционных условиях на Крайнем Севере 10-15 лет, а затем переехавших на постоянное жительство в Волгоград, Новосибирск и другие города, возвращаются на гидрометеостанции, не сумев реадаптироваться к обычным условиям жизни. С подобными затруднениями сталкиваются при возвращении на родину эмигранты, прожившие длительное время на чужбине.

Неспособность к такой реадаптации объясняется, по нашему мнению, следующими обстоятельствами. С увеличением времени работы в экспедиционных условиях профиль личности сотрудников гидрометеостанций претерпевает определенные изменения. Через три-шесть лет пребывания в условиях групповой изоляции в личностном профиле начинают преобладать психопатические и шизоидные проявления. Отмечаются так же эмоциональная неустойчивость, неадекватность этической ориентации принятым нормам, импульсивность, склонность к конфликтам, непредсказуемость в поведении др. После 12 лет жизни в Арктике и на высокогорье в структуре личности начинают доминировать ипохондрические тенденции со склонностью к пониженному настроению в сочетании с ростом социальной интроверсии (уход во внутренний мир). П. П. Волков и А. П. Бизюк отмечают у сотрудников станций, длительное время живущих в условиях групповой изоляции, высокую конформность (тенденция человека изменять свое поведение под влиянием других людей таким образом, чтобы оно соответствовало мнению окружающих) по сравнению с контрольными группами (студенты, экипажи самолетов).