Алис Миллер - В начале было воспитание

Но ведь правдивую информацию иногда получить очень легко. Достаточно понаблюдать за тем, как растут современные дети в тех семьях, где им предоставляют относительно большую свободу, чтобы узнать о подлинных законах внутреннего мира, скрытых от старшего поколения. Возьмем лишь один пример.

На детской площадке стоит молодая мать, за ноги которой с душераздирающим плачем цепляется трехлетняя Марианна. Она не хочет играть с другими детьми. Я захотела выяснить причину, и ее мать с полным пониманием и сочувствием объяснила, что они не встретили на вокзале отца. Приехал только отец Ингрид, другой девочки. Я сказала: «Конечно, жаль, представляю, как ты была огорчена!» Девочка посмотрела на меня, слезы еще катились по ее щекам, но через минуту она уже смотрела на других детей и вскоре весело носилась вместе с ними. Она действительно была сильно огорчена, но поскольку ей разрешили открыто выразить свое чувство, оно быстро сменилось гораздо более радостным ощущением.

Если человек, наблюдавший эту сцену, достаточно честен перед самим собой, он будет способен извлечь из нее урок, и тогда он очень опечалится. Он спросит себя: стоило ли ему столько раз жертвовать собой? Ведь гнев и душевная боль быстро проходят, если только их не сдерживать. Нужно ли всю жизнь бороться с такими чувствами, как зависть и ненависть, если в итоге они лишь глубоко укореняются в твоей душе? Может быть, не стоит прилагать такие усилия для того, чтобы научиться «владеть собой?» Может быть, пресловутая «уравновешенность», в сущности, есть не что иное, как эмоциональное обнищание, а вовсе не «достоинство, высоко ценимое обществом»?

Не исключено, что человек, наблюдавший за описанной выше сценой и ранее так гордившийся своим самообладанием, теперь придет в ярость, ибо поймет, что его лишили возможности свободно выражать свои чувства, превращение ярости в скорбь разорвет заколдованный круг, в который его загнал синдром навязчивого повторения. Если человека приучали быть стойким и мужественным, то он никогда не воспримет на эмоциональном уровне бессмысленность самопожертвования, которое таит в себе опасность отмщения представителям более молодого поколения . Но тот, кто смог сперва разгневаться, а потом оплакать отказ от собственного Я, поймет, что и он сам, и его родители были принесены в жертву «черной педагогике», и уже никогда не будет жестоко обращаться со своими детьми. Способность испытать по этому поводу чувство скорби незримой нитью свяжет его с ними.

То же самое можно сказать и об отношениях с уже подросшими детьми. Как-то я беседовала с юношей, который предпринял уже вторую попытку самоубийства. Он сказал мне: «После пубертатного периода я страдаю депрессией, моя жизнь не имеет никакого смысла. Раньше я думал, что виной всему учеба, ведь столько всякой бессмыслицы приходится изучать. Но вот я сдал экзамены, а в душе еще большая пустота. Но мои депрессии никак не связаны с детскими переживаниями, ведь, по словам мамы, у меня было счастливое детство и родители обо мне всегда заботились».

Через несколько лет мы снова увиделись. К этому времени его мать прошла уже курс лечения у психоаналитика. Разница между двумя этими встречами была огромная. Молодой человек проявил склонность к творчеству не только в профессиональной сфере, но и вообще в жизни, он жил, как требовала его душа . Он рассказал мне следующее: «Когда мама после сеансов психоанализа избавилась от душевного оцепенения, у нее словно пелена с глаз упала. Она вдруг поняла, что она и отец со мной сделали. Мать начала постоянно говорить о том, что в детстве они своим воспитанием, в сущности, просто мешали мне жить. Уж не знаю, то ли она хотела душу облегчить, то ли добивалась, чтобы я ее простил. Сперва я даже слушать ее не хотел, уходил от разговоров и вообще дико разозлился на нее. Но со временем я понял, что она рассказывала мне чистейшую правду . Вообще-то, я в глубине души уже знал об этом, но на такое знание был наложен запрет . Теперь, когда у матери нашлись силы выдержать тяжесть прошлого, не приукрашивая, не отвергая и не искажая его, ибо она почувствовала, что когда-то сама была жертвой, я также смог впустить в сознание эмоционально окрашенные воспоминания о своем прошлом . У меня сразу полегчало на душе, ведь не нужно было больше строить иллюзий. Но самое удивительное состоит в том, что теперь, когда я узнал, какие ошибки допустили отец и мать в процессе моего воспитания, к матери я стал относиться гораздо лучше и любить ее гораздо сильнее. Она стала мне значительно ближе, представ передо мной обыкновенным человеком, которому свойственно ошибаться, а не ангелом во плоти. Да и я сам стал в отношениях с ней честен и чувствовал себя намного свободнее. Ведь не нужно было больше напрягаться во имя ложных целей. Ей же, в свою очередь, уже не требовалась показная любовь для сокрытия чувства вины, не нужно было больше указывать мне, как себя вести. У нас словно гора с плеч свалилась. Она ведет себя естественно и я живу, как мне хочется, начал радоваться жизни, и для этого мне не нужно было проходить курс психоанализа. Но теперь я уже никогда не скажу, что попытки суицида не имели никакого отношения к моему детству. Но тогда я не мог, не имел права это понимать и поэтому чувствовал себя совершенно беспомощным».

Молодой человек описывает здесь ситуацию, порождающую у многих душевные заболевания. Теперь уже точно известно, к чему приводит запрет на подлинные знания о своем детстве . Джон Боулби в монографии под характерным названием: «О том знании, которым ты, как ожидается, не владеешь и о чувствах, которые ты, как многие думают, не испытываешь» (Boulbi, 1979) обобщил свой опыт лечения пациентов, страдавших соматическими заболеваниями, синдромом навязчивого повторения, неврозами и психозами. В этом труде он приходит к выводам, которые созвучны моим.

В связи с приведенным мной выше примером я сделала для себя весьма поучительный вывод. Оказывается, что даже в самых тяжелых случаях молодым людям можно не обращаться к психоаналитику, если родители сами готовы разрушить стену молчания и сказать своему уже подросшему ребенку, что симптомы его заболевания вовсе не плод его больного воображения и появились они вовсе не в результате физического или умственного перенапряжения, воздействия низкопробной литературы или дурной компании, да и слишком изнеженный организм или инстинкты здесь также ни при чем . Если эти родители не будут больше судорожно подавлять в себе чувство вины, отчего в итоге страдает их ребенок, а научатся трезво оценивать свое прошлое, то и их дети смогут внутренне принять знание о своем детстве. Оно теперь будет незримо присутствовать в их жизни. Эмоциональное знание и «телесная память» спокойно уживутся с рассудочным знанием. Оплаканное прошлое объединяет детей и родителей — это известно лишь немногим, ибо далеко не все способны пойти на риск и вникнуть в свое прошлое. Но там, где это оказалось возможным, уже не слышны голоса педагогов: на смену им приходит подлинное знание жизни.