Альберт Налчаджян - Фрустрация, психологическая самозащита и характер. Том 2. Защитные механизмы, самосознание и характер

Г. Предпосылки появления механизма изоляции. – Предпосылками появления механизма изоляции можно считать противоречивые требования к человеку и его поведению со стороны различных социальных групп и значимых лиц; требование играть различные социальные роли, которые соответствуют различным статусам человека в обществе, в его различных группах и организациях. Развитию этого механизма способствуют многочисленные конфликты, которые часто разрешаются путем изоляции конфликтующих мотивов и ролей и их исполнения в различных социальных сферах и ситуациях.

Развитию механизма изоляции способствует также противоречивость тех мотивов, которые приобретает человек в течение своей жизни. В различных ситуациях возникает необходимость подавлять одни из них и реализовать другие, т. е. фактически изолировать эти противоречивые мотивы друг от друга.

Мы полагаем, что есть роли, которые требуют от человека более частого и последовательного использования механизма внутренней изоляции психических содержаний (ролей, мотивов, когнитивного и эмоционального блоков прежде единого психического содержания и т. д.). Например, политическим деятелям часто приходится пользоваться этим защитным механизмом. У политических лидеров способность изоляции друг от друга своих ролей и других видов поведения должна развиваться в высокой степени, иначе они не смогут эффективно исполнять свои несовместимые роли.

Считается, что бизнесмены четко разделяют, по крайней мере, две сферы деятельности: бизнес и остальные отношения, в которых они стремятся быть моральными людьми. Такой человек может ходить в церковь, молиться, даже заниматься благотворительностью, но в сфере бизнеса быть агрессивным и беспощадным соперником, использовать приемы обмана и т. п.

Д. Связь с рационализацией. – Нередко изоляция и рационализация выступают вместе, взаимосвязанно. Взаимодействие этих механизмов можно наблюдать, например, в области социальных предубеждений. И. Сарноф иллюстрирует эту взаимосвязь примером того, как относились немецкие фашисты к представителям других народов. Они подразделили их на разные категории – начиная от самых близких к арийцам (например, скандинавские народы) до самых далеких, “животноподобных нелюдей”, (в эту группу включили славян, евреев и цыган).

Имея эти категории, они уже по-разному обращались с ними как на свободе, так и в концлагерях. В них для представителей этих разных категорий людей разными были пища, одежда, даже способы наказания и ликвидации [447] См.: Sarnoff I., op. cit., p. 234). Сарноф приводит показания свидетелей этой практики. .

А. Общее представление. – То, что в литературе или в разговорной речи называют «духом противоречия», на языке психологии можно назвать активным негативизмом . Есть такие люди, у которых эта комплексная черта характера (а не «дух») так сильно развита, что они никак не могут спокойно относиться к мнениям и убеждениям других, и отвергают их мнения «с порога», даже не пытаясь понять, о чем идет речь. Активный негативист говорит «нет» другому человеку, даже не дожидаясь того, чтобы он высказался.

Негативизм заряжен агрессивностью и даже жестокостью. Негативист закрыт для педагогических воздействий, его невозможно убеждать в справедливости каких-то идей. У него также ниже нормального уровня внушаемость.

Обычно негативисты – это индивиды, поэтому психологи и психиатры до сих пор интересовались главным образом индивидуальным негативизмом. Однако, вполне возможны социальные группы с чертами негативизма; даже этносы могут быть негативистами. Это возможно в том случае, когда в социальной группе много негативистов, и именно они определяют менталитет, ценности и цели этноса. Например, религия и ее представители могут сообщить негативизм всей общине верующих. Он выражается в том, что отвергаются все те идеи, которые исходят из других источников. Нетерпимость (нетолерантность) – один из важных черт индивидуальных или групповых негативистов.

Правда, мы еще должны выяснить, какие характерные черты получает негативизм на уровне групп и этносов, в каких групповых формах поступков выражается это качество.

Б. Дух противоречия как парадокс. – Дух противоречия, как парадоксальная форма самозащиты, привлекало внимание не только психологов, но и философов и писателей. Так, Эдгар По посвятил этому явлению рассказ. Он считал его «мотивом без мотива», т. е. побуждением, причем фундаментальным и без цели [448] См.: По Э. Бес противоречия. Рассказы. Пер. с англ., М.: «Худ. лит.», 1980, с. 321. .

Но это беспричинное побуждение могущественно. Мы делаем то, что, казалось бы, не должны были совершить. «Определенные натуры в определенных обстоятельствах вообще неспособны ей противостоять. Сознание непозволительности или ошибочности какого-то поступка очень часто превращается в неодолимую силу, и она, одна она, понуждает нас его совершить – в этом я убежден так же, как в том, что я дышу. И это всепобеждающее стремление поступать не так, как надо, только ради самого поступка, не поддается никакому анализу, никакому разложению на составные элементы. Это коренной, первозданный импульс – элементарный и первичный» [449] По Э., указ. соч., с. 321–322. .

Писатель отмечает парадоксальный характер духа противоречия, заключающийся в том, что он противоречит желанию жить в благополучии: «… склонность к противоречию, как я ее называю, не только не сопровождается желанием пребывать в благополучии, но и связана с прямо противоположным чувством» [450] По Э., указ. соч., с. 322. .

Дух противоречия выражается по-разному. Эдгар По приводит ряд примеров, показывающих многообразие его проявлений. Во-первых, часто человек делает противоположное тому, что ждут от него другие – собеседники, члены семьи и другие. Например, чтобы подразнить их, человек излишне подробно и обстоятельно излагает свою мысль. Используя ненужные объяснения и отклонения, он вызывает гнев собеседника.

Для описания второго варианта проявления духа противоречия, а именно – противоречия с самим собой, дадим слово самому писателю:

«Нам нужно как можно скорее выполнить какую-то работу. Мы знаем, что любая отсрочка окажется гибельной. Важнейший кризис нашей жизни, как боевая труба, призывает нас к немедленным действиям. Мы полны рвения, мы жаждем скорее приступить к выполнению задачи, предвкушая длительные результаты, мысль о которых преисполняет нас восторгом. Это нужно. Это необходимо сделать именно сегодня, и тем не менее мы откладываем все на завтра. А почему? Ответ один: из духа противоречия, хотя мы и не осведомлены о принципе, кроющемся за этим словом. Наступает новый день и приносит с собой еще более нетерпеливое желание поскорее выполнить возложенный на нас долг, но, усиливаясь, наше нетерпение приносит с собой, кроме того, безымянную, пугающую своей необъятностью жажду мешкать. … Приближается последний срок, когда еще можно что-то сделать. Мы содрогаемся от ярости происходящей в нашей душе борьбы определенного с неопределенным, материального с тенью. Но если уж борьба зашла так далеко, победа останется за тенью – сопротивление наше тщетно. Бьют часы – это отходная нашему благополучию. Но это же и петушиный крик, спугивающий призрака, столь долго порабощавшего нас. Он бежит, он исчезает. Мы свободны. Былая энергия возвращается к нам. Теперь мы готовы трудиться. Увы, уже поздно» [451] По Э., указ. соч., с. 323. .