Мартин Робинсон - Быть мужчиной

Давай, Мартин, сбрось скорлупу. Расслабься и присоединяйся.

Люди вокруг выглядели молодо и, казалось, были вполне довольны собой. Свежие лица, чуткие, хорошие танцоры, даже если музыка дерьмовая, — новое позитивное поколение. Расслабленные ведущие, милые, не стесняющиеся прикосновений, привлекательные; я чувствовал, что секс для них — это единение душ при свечах, а не способ справиться с похмельем.

Спустя два часа в комнате стало жарко, как на солнце, но мой свитер крупной вязки оставался на мне. Когда моя плоть уже начала запекаться под кожей, мероприятие наконец приблизилось к торжественному финалу. Нам предложили разбиться на группы по три человека и лечь на пол; далее двоим предстояло в течение десяти минут прикасаться к третьему партнеру. Не успел я настроиться, как все, словно похотливые лягушки, кинулись к выбранным партнерам, оставив меня, казалось, в одиночестве посреди комнаты — последний кандидат, худший кошмар любого мужчины.

Затем, будто во сне, я ощутил за спиной чье-то присутствие.

Медленно повернувшись, я увидел двух мужчин — самых крупных среди участников действа. Все женщины, казалось, объединились друг с другом или с симпатичными молодыми парнями со свежей кожей, оставив «стариков» не у дел. Мы втроем — все под два метра ростом, викинги, изгнанные с оргий Вальгаллы, — присели на диванчик и принялись делиться тем, какие прикосновения были бы нам приятны. Из обсуждений в начале сессии мы знали, что все являемся гетеросексуалами, и остальные двое, как я предполагал, тоже испытывали жуткую неловкость. Наиболее крупный и волосатый из нас начал первым; к моему удивлению, он, похоже, был совершенно доволен происходящим. Он хотел, чтобы ему помассировали ягодицы и бедра.

— Кулачками, — уточнил он.

Хорошо.

— И будет круто, если один из вас потопчет мне спинку.

Я выразил беспокойство по поводу возможного перелома вышеобозначенной спинки, но он не сдавался. Звон колокольчиков возвестил начало.

Волосатый мужчина лег на живот и уткнулся лицом в подушку. Второй массажист посмотрел на меня и спросил, не хочу ли я сам потоптать спинку, но я выпучил глаза и затряс головой. Я не собирался в довершение этого вечера отягощать свою совесть парализованной жертвой. Тогда второй мужчина, сложенный как чемпион по дзюдо, включился в игру: он поставил одну, а потом и вторую ногу на спину первого и начал ходить по ней туда-сюда, словно канатоходец.

— У-у-ур-р-рх! — возопил волосатый.

На секунду я решил, что он умирает, и задумался: умеют ли эти секс-инструкторы прятать тела — наверняка ведь это для кого-то фетиш, — но потом он издал тот же звук с б о льшим удовольствием, и я приступил к работе. Пока дзюдоист шагал по позвонкам, я начал кулаками массировать бедра волосатого. Все вроде бы шло нормально, но он просил меня нажимать все сильнее и сильнее, и в конце концов мне пришлось налегать всем своим весом, молясь, чтобы он наконец забыл о ягодицах. Он поднял голову, пытаясь привлечь мое внимание. Я делал вид, что не замечаю этого, пока удавалось избежать его взгляда.

— Поиграй с моими волосами, — попросил он.

В течение следующих нескольких минут я накручивал его локоны на пальцы и думал о том, что это самые длинные минуты в истории человечества. Обычно я предпочитал волосы другой марки: женские, которые, как правило, лучше ухожены и ощущаются под пальцами, будто шелковые облачка, — в отличие от мужских, которые моют каждый вторник месяца, если накануне наша регбийная команда одержала победу.

Наконец зазвенели колокольчики. Каждая клеточка моего тела стремилась в туалет — чтобы отскрести там руки до самых костей, но дзюдоист тоже жаждал мощного массажа, так что гигиену пришлось отложить. Я был вынужден снова со всей силой разминать спину, бедра и руки. Мне показалось забавным, что они так по-мачистски подошли к этой задаче. Что плохого в более нежных прикосновениях? Сделали бы они нас менее гетеросексуальными? А если и да, то… что с того?

Когда подошла моя очередь, я попросил о хорошем, но более мягком массаже спины, без кулачков. Да, и не трогайте мои руки . Слава богу, они не стали спрашивать почему.

Мужчины устроились по сторонам от меня, и я почувствовал, как их ладони приятно прижимают ткань к моему телу. На последних минутах модератор предложил всем поменять позу. Я перевернулся на спину, глянув в сторону других групп, которые дошли до фигур, знакомых мне по фильму ужасов «Человеческая многоножка». Мои партнеры смотрели на меня, пока я пытался придумать, что им делать дальше.

— Обнимемся?

Они не возражали; я лег на спину, они положили головы мне на живот, и я прижал их к себе. Я еле сдерживался от смеха, хотя мне было приятно. По мере того как минута за минутой я все больше ощущал на себе их вес, я понимал прелесть мужчин — этих больших старых зверей с тяжелыми конечностями и медвежьим дыханием. Это было довольно приятно и…

Стоп. Этот волосатый играет со мной в «пяточки»?

Да, так и было.

Вежливо и аккуратно я убрал ногу. Но его ступня опять прикоснулась к моей — словно какой-то подозрительно прилизанный паренек в ночном клубе. Я подвинулся, чтобы между нами появилось расстояние, и на мою голову упала подушка. Я не стал убирать ее, пытаясь расслабиться, и решил, что, если он опять начнет трогать мою ногу, я просто позволю ему: проще разрешить, чем объяснять. Мы трое уже дышали в одном ритме, подушка все так же лежала на моей голове, и мне было так жарко, что глазные яблоки плавились в глазницах.

Зазвонили колокольчики!

Все закончилось.

Я открыл глаза и начал было подниматься, но вдруг понял, что на моей голове лежала не подушка, а рука дзюдоиста. Один, значит, играл в «пяточки», а другой тем временем гладил мои волосы. Я чувствовал себя как дебютантка XVII века, которую изнасиловали два похотливых барона, пока ее мать была в соседней комнате. Оскорбленный, я подобрал юбки и вышел.

Я выскочил на улицу, надел пальто и отправился домой, к жене и детям, размышляя о том, что же так напугало меня. Возможно, все дело в хипповской атмосфере, или в интимности как таковой, или в том, что меня трогали другие мужчины? Боялся ли я оказаться геем? Абсурд. Я всегда спокойно относился к своей сексуальности, но, быть может, на нынешнем этапе жизни я стал настолько сознательным Нормальным Мужиком, что подобная мысль показалась мне отвратительной? Неужели я так отдалился от гендерной гибкости, призывая к ней других мужчин? Что с того, что один мужчина гладит меня по волосам, а другой играет со мной в «пяточки»? Почему бы нет? Кого это волнует? Не лицемерь…

Это был «Джем Близости», и мы прикасались друг к другу в безопасном пространстве. Очевидно, эти мужчины хотели исследовать разные аспекты своей сексуальности — вполне позитивная тенденция. Я же, испугавшись, захлопнул перед их носами одну из дверей — но в свою защиту могу сказать, что не просил именно таких прикосновений, правда ведь? Я установил правила, очертил границы — в соответствии с договоренностями, — а они прокрались за их пределы.