Мартин Робинсон - Быть мужчиной

В наше время, как мы знаем, работающие мужчины не ограничивают себя рамками самоутверждения с девяти до пяти, они открывают для себя фитнес, экстремальный спорт и путешествия как важные составляющие жизни. Им доступны новые способы самоидентификации и развития.

Мысль о том, чтобы провести время дома с семьей, однако, до сих пор выглядит менее привлекательной. Конечно, некоторые известные отцы демонстрируют в Instagram любовь к своему дому и семье, поддерживаемые восторгом подписчиков, но статистически, глобально, мужчины не воспринимают дом как «свое место». Особенно если речь идет об уходе за детьми.

Доклад Promundo «Положение отцов мира» утверждает: когда мужчина более активно участвует в воспитании детей, результаты впечатляют. Согласно исследованию, мужчинам достаточно всего на 45 минут в день увеличить количество неоплачиваемого времени, посвященного заботе о детях (которое сейчас непропорционально разделено между родителями — не в пользу женщин); это даст женщинам больше времени на карьеру и улучшит качество жизни как отцов, так и детей. Даже Скандинавия с их «латте-папами» (мужчинами в декрете) не добилась равенства в этом вопросе, а в местах вроде Египта и Юго-Восточной Азии женщины трудятся в десять раз больше, чем их мужья; мужчины в этих странах будут опозорены, если поделят труд поровну с женами. Во всем мире царят одни и те же представления — о контроле над женщинами, о разделении труда на женский и мужской и роли мужчины-кормильца в семье.

Гэри предлагает не осуждать мужчин за это, а попытаться достичь результатов более продуктивным способом.

— Нам нужно понять и принять, что зачастую именно таким образом мужчины удерживаются на плаву и выполняют требования, которые, по их мнению, им предъявляет мир, — говорит он.

Прогресс в расширении прав женщин был достигнут через добавление возможностей для них, но ничего такого не сделано для мужчин. Новое направление мужественности — это открытие возможностей, а не отказ от них. Женщины могут быть счастливы с кем-то, кто не злоупотребляет силой и дает им свободу, но при этом сумеет убить насекомое и поменять колеса. Нельзя сказать, что первое и второе находятся на разных сторонах спектра: важно, что в середине есть большая зона, в которой они пересекаются.

Задача — не покончить с мужественностью, а развить ее. Поощрять мужчин, подталкивая к более позитивным проявлениям. В этом есть огромный потенциал — учитывая, насколько сильно влияет на детей противоположное поведение, когда мужчина отсутствует или утверждает свою власть насилием, считая, что его мужественность расшатывается в этом женственном мире.

— Значимый фактор, провоцирующий насилие (в особенности домашнее, против ближайшего партнера, но и другие его формы тоже), — это то, что они видели дома, — говорит Гэри.

Особенно это касается мальчика, наблюдавшего насилие, совершенное мужчиной над его матерью, что случается в сорока процентах семей в странах, где мы ведем исследования. Вероятность того, что этот мальчик тоже проявит агрессию в отношении своей партнерши, значительно выше, чем у ребенка, который такого не наблюдал. Обычно мужчины, прибегающие к насилию или чрезмерно контролирующему поведению, регулярно видели что-то подобное в детстве.

Гэри подчеркнул, что не предлагает превратить насильника в жертву или стигматизировать мужчин, ставших в детстве свидетелями насилия. Он призывает признать, что:

Это травматический опыт, а насильник — это человек, который такой опыт пережил. По его мнению, нужны более тонкие сообщения, чем кампании и учебные пособия, заявляющие, будто все мужчины с равной вероятностью способны проявить насилие по отношению к партнерше — ведь это неправда. Необходимо разбираться с путями, которые ведут к насилию, а не винить в нем всех обладателей мужских хромосом.

Работа Promundo над тем, чтобы «мужественность стала видна» (обучение мальчиков уважению, вниманию и сопротивлению насилию), как и глобальные исследования маскулинности, проводимые в партнерстве с влиятельными организациями вроде Unilever, — все это привлекло к их деятельности внимание ВОЗ и правительства, потому что всем ясно: то, что происходит в домах страны, напрямую влияет на качество жизни народа страны.

Для Чарли Уэбстер домашнее насилие — сердце социальных проблем, с которыми сегодня вынуждена справляться Великобритания. С этой харизматичной ведущей и борцом за права из Шеффилда я разговаривал по телефону. Чарли, кроме того, член комиссии Министерства юстиции, представляющей интересы жертв домашнего и сексуального насилия. Она рассказала мне, что видит последствия повсюду.

Нам не удается изменить общество, потому что мы не ищем первопричин. Домашняя жестокость подпитывает все. Мы смотрим на бездомных или поножовщину и не обращаем внимания на то, почему это происходит, а ведь причина — жестокое обращение в семье. Когда речь заходит о поножовщине, мы демонизируем молодых парней, следовательно, ревиктимизируем их, а не спасаем, потому что у нас не нашлось времени разобраться. И пока мы не понимаем, ничего не изменится.

Чарли говорит от имени мужчин и женщин, жертв жестокого обращения в семье, и стремится к тому, чтобы это не превратилось в гендерную войну. Согласно статистике, в большинстве случаев насилию подвергаются девушки и женщины, а с 2018 по 2019 год количество женщин, убитых нынешними или бывшими партнерами, выросло на 27%; однако треть жертв домашней жестокости составляют мальчики и мужчины. Жертвы мужского пола страдают и от еще одного побочного фактора, связанного с маскулинностью: общество рекомендует мужчинам просто забыть об этом, и, если у них это не получается, их стыдят снова и снова.

— Язык крайне важен, — говорит Чарли.

Многие мальчики и мужчины постоянно слышат: «Соберись, будь мужиком». Однажды я работала со случаем, когда полицейские заявили мужчине, решившему покончить с собой из-за жестокости в отношениях с женщиной, чтобы он «собрался и был мужиком» — и это могло легко убить его. Не унижение, а отказ в помощи и слова, из-за которых он снова испытал стыд.

Чарли выросла с тремя братьями в неблагополучной семье. Травма, по ее словам, была у каждого из них, но общество, как правило, смотрит на это иначе. Она рассказала о своем посещении проекта для молодых парней, которые больше напомнили ей насильников, чем жертв.

Проблема есть даже в нашем языке: говоря «жертва», мы слышим «слабость». Я не раз подвергалась жестокому обращению, но никогда при этом не была слабой: я была самой сильной девушкой — ведь я выжила и теперь сижу тут! Так почему же, если ты жертва, тебя считают слабой из-за того, в чем ты точно не виновата? В связи с этим жертвы начинают чувствовать, будто на них лежит вина, и это на руку насильникам — они рассчитывают , что жертва, считая себя виноватой, никому ничего не расскажет. В том проекте участвовали сотни молодых парней, все они демонстрировали опасное поведение и хотели казаться крутыми мужиками, хотя каждый из них был жертвой.