Карл Юнг - Нераскрытая самость

Если мы хотим понять сновидение, к нему необходимо отнестись со всей серьезностью, а также допустить, что оно означает именно то, что говорит, ибо у нас нет никаких оснований полагать, что это не так. Однако очевидная бессмысленность сновидений настолько сбивает с толку, что и сновидец, и толкователь зачастую склоняются к самому простому объяснению: «Это же только сон!» Всякий раз, когда сон упрямо не поддается толкованию, возникает соблазн отмахнуться от него как от нелепицы.

Изучая первобытное племя в Восточной Африке, я с удивлением обнаружил, что его представители вообще отрицают существование сновидений. В ходе терпеливых и осторожных расспросов я выяснил, что они, как и все, видят сны, но не придают им значения. «Сны обычных людей ничего не значат», – сказали мне. Сны, которые видели вождь или знахарь, могли что-то означать, но только в том случае, если касались благополучия племени. Такие сны высоко ценились. Единственной проблемой было то, что и вождь, и знахарь отрицали, что видели сны «с тех пор, как пришли англичане». Функции «большого сновидения» взял на себя комиссар округа.

Этот пример показывает, что даже в примитивном обществе отношение к сновидениям двойственное. Аналогично обстоят дела и в нашем обществе: большинство людей не придает снам никакого значения, тогда как меньшинство считает их крайне важными. Церковь, например, давно знает о somnia a Deo missa (сновидениях, ниспосланных Богом). В наше время мы наблюдаем стремительное развитие научной дисциплины, призванной исследовать обширную область бессознательных процессов. Однако обыватель мало интересуется снами или вообще не задумывается о них; образованные люди, и те разделяют общее невежество и недооценивают все, что даже отдаленно связано с «бессознательным».

Многие ученые и философы отрицают само существование бессознательной психики. В поддержку своей позиции они приводят следующий наивный аргумент: если бы существовала бессознательная психика, то внутри индивида было бы два субъекта вместо одного. Именно так оно и есть, несмотря на предполагаемое единство личности. Беда нашего времени состоит в том, что у столь многих людей правая рука не ведает, что творит левая. В таком затруднительном положении оказываются не только невротики. Это явление возникло не вчера, и христианская мораль тут ни при чем; напротив, это симптом общей бессознательности – наследия всего человеческого рода.

Развитие сознания – медленный и трудоемкий процесс. Прошли века, прежде чем человек достиг цивилизованного состояния (которое мы несколько произвольно датируем изобретением письменности, то есть четвертым тысячелетием до нашей эры). Хотя с тех пор мы добились существенного прогресса, эволюция сознания все еще далека от завершения. Значительные области человеческого разума до сих пор покрыты мраком. То, что мы называем «психикой», никоим образом не тождественно сознанию и его содержимому. Те, кто не верит в существование бессознательного, не понимают, что тем самым признают наше нынешнее знание о психике полным и отрицают саму возможность дальнейших открытий. С равным успехом можно заявить, что современный человек познал природу до конца. Наша психика – часть природы, и ее тайна столь же безгранична. Мы не можем дать исчерпывающее определение «природе» или «психике»; мы можем лишь описать, какими они представляются нам в настоящее время. Следовательно, ни один человек в здравом уме не вправе утверждать, что бессознательного не существует, тем более что на сегодняшний день медицинской наукой накоплены многочисленные и весьма убедительные доказательства обратного. Разумеется, подобное сопротивление вызывает не научная ответственность или честность, а вековой мизонеизм, страх перед всем новым и неизвестным.

Данное специфическое сопротивление неизвестной части психики обусловлено историческими причинами. Сознание – недавнее приобретение человечества и как таковое все еще пребывает в «экспериментальном состоянии». Оно хрупко, подвержено разного рода специфическим опасностям и легкоранимо. На самом деле одно из самых распространенных психических расстройств у первобытных людей состоит в «потере души», что, как следует из самого названия, означает заметную диссоциацию сознания. На примитивном уровне психика (или душа) отнюдь не считается единой. Многие первобытные люди верят, что человек, помимо собственной души, наделен еще и второй, внешней, или «лесной», душой, воплощенной в диком животном или дереве, с которым его связывает своего рода психическое тождество. Именно это Леви-Брюль называл participation mystique [35] [Мистическое соучастие ( фр. ). – Примеч. пер. ] Позже Леви-Брюль отказался от этого термина под давлением враждебной критики. Его оппоненты были неправы, ибо бессознательная идентичность – установленный психологический факт. – Примеч. авт. . В случае с животным оно считается своего рода братом. Предполагается, что человек, чей брат крокодил, может спокойно плавать в кишащей крокодилами реке. Душа-дерево оказывает на человека влияние, подобное влиянию родителей. Ущерб, нанесенный внешней душе, истолковывается как нанесенный самому человеку. Представители других племен полагают, что у человека есть несколько душ. Таким образом, первобытный человек явственно ощущает, что состоит из нескольких частей. Это означает, что его психика далека от безопасной целостности; напротив, она может легко распасться под натиском неконтролируемых эмоций.

То, что мы наблюдаем в сфере примитивного разума, никоим образом не исчезло в нашей развитой цивилизации. Как я уже отмечал, наша правая рука часто не ведает, что творит левая. В состоянии сильного аффекта человек склонен забывать, кто он, причем до такой степени, что окружающие недоуменно восклицают: «Что за дьявол в тебя вселился?» Нами управляют наши настроения, мы нередко теряем благоразумие и не можем вспомнить важные факты. Мы утверждаем, что умеем контролировать себя, но самоконтроль – редкая добродетель. Наши друзья и родственники могут рассказать о нас такое, о чем мы сами не имеем ни малейшего представления. Мы почти никогда не критикуем себя, зато охотно критикуем других, завороженные соринкой в глазу нашего ближнего.

Все эти общеизвестные факты свидетельствуют о том, что даже в нашей цивилизации человеческое сознание еще не достигло надлежащей степени целостности. Оно по-прежнему подвержено фрагментации и уязвимо. В некотором смысле это к счастью, ибо способность психики к диссоциации – большое преимущество: она позволяет сосредоточиться на одном предмете, отбросив все прочее, что могло потребовать внимания. Тем не менее существует огромная разница между намеренным отщеплением сознания, временно подавляющим некую часть психики, и самопроизвольным расщеплением психики, происходящим без вашего ведома и согласия, или даже против вашей воли. Первое – цивилизованное достижение, второе – примитивное и архаичное состояние или патологическое событие и причина невроза. Это «потеря души», симптом умственной примитивности, до сих пор свойственной человеку.