Любовь Левина - Клуб деловых старух. Жизнь на пенсии только начинается

Во время самоизоляции, благодаря тому, что мы живем на окраине, я часто уходила в прибрежный лес, там много тропинок, вероятность кого-то встретить невелика. Можно спокойно поплакать. Причем не о чем-то или о ком-то. А просто так. Отпустить душевное напряжение. Я стараюсь не крутить в голове свою семейную жизнь, или перебирать в памяти какие-то эпизоды. Мне посоветовали этого пока не делать, по крайней мере, в первые годы вдовства. Потому что, как только сорвешься, мгновенно накатывает буря эмоций: «Почему это со мной случилось!?» И каждый раз летит в мозгу мысль: «Его нет. Нет, неправда!» Как, оказывается, легко давать советы, пока сам не вошел в эту воду.

Но что я поняла из чужого опыта, из лекций по спецпсихологии и медицины катастроф, из своего горя, пока душа болит очень сильно, надо максимально загрузить тело. Это не значит, что таскать тяжести или надрываться. Нет. Надо постоянно быть физически занятым. Мне тут буквально месяц назад позвонила женщина, вся в слезах и панике. Муж лежал в реанимации. Я ей посоветовала зубной щеткой протереть все шовчики в ванной комнате, хотя прекрасно знаю, какая у нее там стерильная чистота. Она меня поняла. Высыпала на стол по стакану риса и гречки, перемешала и стала отделять зерна. К вечеру ей сообщили, что мужа перевели в общую палату. Конечно, не из-за зерен. Просто она закрыла время от своих эмоций.

Мне эмоции закрывать получается лучше всего ходьбой. И вот буквально пару недель назад я поймала себя на том, что вспоминаю свою жизнь в совсем юном возрасте, до Гены. Она ведь была и до него, я и не вспоминала. Теперь будет после него. Надо постараться ради его памяти.

Осенью 1969 года я, студентка первого курса, гуляла по Венцу. Шуршали листья. Много опавших и очень красивых листьев. Особый запах, какой-то пьянящий. Мое детство прошло в сельской местности. Очень красивая природа, леса вокруг села, а сама Павловка утопает в садах. Ее местные жители называют Русской Швейцарией. И уж природных красот я насмотрелась немало. А вот глядишь ты, городская золотая осень очень меня впечатлила.

Я бродила по улицам и аллеям. Сочиняла стихи. В том возрасте многие считают себя поэтами.

У старого здания Дворца книги, под осыпающимся кленом стояла парочка и целовалась.

Я так им позавидовала. И загадала, что у меня будет так же. И это сбылось. И осень, и не одна, и под осыпающимся кленом. И еще почти сорок пять лет безумного счастья.

Сегодня мы с внуком шли по Верхней Террасе на тренировку. Золотые тополиные листья шуршали под ногами. И я вдруг вспомнила и этот запах. И эти листья, и их шорох. И как мы с Геной целуемся на Венце у стены Дворца книги. И не заплакала. Улыбнулась…

Шел 1992 год. 15 августа я бежала через пустырь к своему новому месту работы. В школу. Торопилась. Сказывалась многолетняя привычка работы в пропускной системе. Вбежала в вестибюль, поднялась в кабинет и… растерялась. Делай, что хочешь. Нет, задание мне, конечно, было дано, и план работ сверстан. Правда, я не имела ни малейшего представления о том, как я его выполню. Но это никого не волновало. Меня считали специалистом. Спросить и проконсультироваться не у кого. Дерзай, Любовь Тимофеевна! Пробыв в школе до положенного времени, я пошла к директору, доложить о том, что мой рабочий день закончился и можно ли уже идти домой. Она засмеялась. «Иди», – говорит.

На школьном дворе светило солнце, бегали ребятишки. Был всего лишь полдень. Когда я вернулась домой, семья очень удивилась, почему так рано. И тут я поняла, что это СВОБОДА! Какое великое счастье ощутить это состояние! Ни один педагог не поймет, о чем это я, и ни один инженер не поймет, зачем это я. То есть я все эти годы не ощущала того, что была ущемлена в этом смысле. До сознания не доходило, так организм прижал меня по-другому. Жесткий режим работы на номерном предприятии пагубно сказался на моей нежной к восприятию действительности душе. Вот и полезли болячки.

Я об этом вспомнила, когда месяц назад взяла подкидышей – котенка и щенка «дворянской» породы. Обе девочки. Изба сразу превратилась в хлев. Но меня это особо-то не расстроило. Только через несколько дней я поняла, что, оказывается, страшно боялась спать одна в доме, хотя и не осознавала этого. Но нежелание звать кого-то в компаньоны пересиливало. Я и сейчас при всей своей коммуникабельности на стороне не особо-то хочу кого-либо видеть у себя дома. Говорят, что это со временем пройдет. А я-то все время удивлялась, когда меня спрашивали, не боюсь ли я? И считали это странным.

У Жюля Верна есть повесть про людей, всю жизнь проведших в заброшенной шахте. Когда через много лет пришли спасатели, молоденькая девушка, родившаяся там, наотрез отказывалась подниматься наверх, уверяя, что ничего хорошего в солнечном свете не видит. Очевидно, и я так же зажалась в своем горе и жила, как могла. Но организм полез со своими прострелами, давлением и остеохондрозами. Вот я и взяла собачку Тучку и котенка Барбариску.

Они такие забавные! Барбариска сразу же привыкла к лотку, а Тучка вредничает. Ничего, научим.

Муж, в отличие от меня, был очень аккуратным человеком. Приусадебный участок был образцово-показательным. Все по струнке, все прополото, прищипнуто, полито.

Я занималась живностью. Такое вот разделение интересов было.

В этом году огородом занималась я сама. Старалась изо всех сил, чтоб было хотя бы не хуже. Не получилось.

Пришли знакомые. Сказали, что сразу видно, что нет хозяина. Меня почему-то это так покоробило. Я и сама вижу, что не так. Скорее всего, никто меня обидеть не хотел, просто дань уважения Гениной памяти. А я про себя, в который раз, расстроилась, хоть виду и не подала. Это странное и не характерное чувство, подсознательная готовность быть обиженным. Хорошо, что заметила. Учту.

К концу лета сделала для себя выводы. Так же хорошо обихаживать огород я не смогу. Засею все газоном.

Встретила на улице знакомую. Глаза заплаканные. Накатило. Она уже одиннадцать лет как вдова. Меня предупредили, что эти накаты теперь будут на всю оставшуюся жизнь.

Чего-то бегаешь, суетишься, занимаешься хозяйством, внуками, даже смеешься.

И вдруг накатит.

Без всякой причины. Его нет. Нет его.

И утешать тут бесполезно, и самой сдерживаться нет смысла. Проще и легче проплакаться и идти жить дальше. Как часто у других такие накаты бывают, не знаю. У меня то три раза на дню. То на пару недель затишье. Такие вот дела.

Недавно умер наш общий с мужем друг и коллега. Так же внезапно и быстро. Мы дружили семьями, Я пришла к его жене, накануне похорон. Посидели в скверике на лавочке. Поговорили по скорбным делам. На следующий день я не смогла заставить себя даже зайти на отпевание. Надела темные очки и сидела на лавочке у церкви. Не поехала ни на кладбище, ни на поминки. Об этом мы договорились с подружкой накануне. И все равно это печальное событие эмоционально отбросило меня на восемь месяцев назад. Тяжело. Дома сбила давление, поплакала. Пирожков мне принесли, помянула в одиночестве. Утром встала, пошла кормить кур, перепелок, щенка, котенка. Начала возиться в огороде.