Шерри Тёркл - Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать

Поскольку терапевтическая беседа ведется в течение какого-то времени – а такая беседа и должна быть продолжительной, – она формирует определенную форму саморефлексии. Вы уделяете этому разговору внимание, но в то же время позволяете своим мыслям блуждать. Вы сосредоточиваетесь на деталях и обнаруживаете скрытые измерения обычных вещей. Разговорная терапия замедляет течение вещей, что позволяет им раскрыться по-новому. Со временем стратегии терапевтического кабинета помогают внести ясность в повседневные разговоры.

Однако я вовсе не стремлюсь устроить здесь введение в психоанализ для начинающих. Я ограничусь следующим разъяснением: сенсибильность психодинамической терапии – ее сосредоточенность на смысле, ее приверженность терпению и развитию успешных терапевтических отношений, ее вера в то, что следование за ассоциативной нитью идей, даже если связь между ними неочевидна, в конечном итоге окупится с лихвой – может предложить цифровой культуре очень многое. В частности, психоаналитическая традиция предлагает способы подхода к технологиям, которые пытаются зафиксировать наш опыт с помощью алгоритмов.

Когда компьютерное приложение сделало вывод, что Кара недовольна жизнью, у него были основания привлечь внимание девушки к ее отношениям с молодым человеком. Когда у Кары появились “доказательства”, дальнейшее бездействие стало невыносимым. В традиции психоанализа поступок Кары называется “отыгрыванием”. Поскольку она испытывала серьезные сомнения в своих чувствах, возможность что-то изменить принесла ей утешение. Хотя поступок девушки не был напрямую связан с “отчетом” программы, он помог ей на время почувствовать, что она контролирует ситуацию. Разговорная терапия способствует рефлексии, во время которой мы ощущаем сильную потребность что-то “исправить” – здесь и сейчас! С точки зрения традиции психоанализа, если вы совершите такое действие прежде, чем разберетесь в себе, это едва ли поможет улучшить вашу ситуацию. Как я уже говорила, терапевт мог бы предложить Каре поговорить о том, что, возможно, ее молодой человек помогал ей разбираться с ее ощущением недовольства, поскольку она чувствовала себя в безопасности в его присутствии. Такое нельзя сбрасывать со счетов. Подобное состояние недовольства может быть конструктивным.

Когда вы отыгрываете, это способствует переменам и, возможно, кризису. Весь этот новый создаваемый вами шум может заглушить чувства, которые вы первоначально пытались понять. Тем не менее именно к этому люди прибегают в первую очередь. Ключевой аспект метода разговорной терапии заключается в следующем: вы размышляете, прислушиваясь к самим себе во время беседы. Этого результата трудно добиться, когда вы переживаете кризисы, которые сами же и создали. К лозунгу “Остановись и задумайся” разговорная терапия добавляет “Остановись и прислушайся к собственным мыслям”.

Беседы в рамках разговорной терапии не следуют какому-либо заранее предусмотренному протоколу. Терапевтические беседы работают не потому, что терапевты передают информацию, а потому что в процессе беседы происходит формирование отношений. Психолог Адам Филлипс называл психоанализ “одиночеством вдвоем” [126]. В результате успешного лечения пациент уносит с собой голос терапевта, “звучащий изнутри”. Теперь пациент может стать собственным партнером по диалогу. У него вырабатывается способность вернуться к своей первой реакции и взглянуть на нее по-новому. Он учится задавать вопросы: “Кто действительно здесь говорит? Каков источник моих чувств? Прежде, чем я обвиню мир в том, что он пренебрегает мной, возможно, стоит задуматься, не пренебрегаю ли я миром?”

Разговорная терапия предлагает модель активного слушания, в рамках которой вы обретаете способность прислушиваться не только к словам, но и к музыке, к тишине, к тому, как звучит речь того или иного человека. Развивая внимание такого рода, вы учитесь слушать самих себя. Вы учитесь избегать самоцензуры и относиться к себе серьезно. Вы учитесь подмечать собственные поведенческие шаблоны, с уважением относиться к истории и к тому факту, что она склонна повторяться, если не проявлять необходимой бдительности.

Традиция психоанализа углубляет культуру беседы, демонстрируя, как много мы можем из нее извлечь. Благодаря этой традиции, мы узнаем, что способы ведения диалога уникальны и обусловлены историей нашей жизни и жизни наших собеседников. У бесед есть значимая особенность. Как уже говорилось в самом начале, психоанализ – больше, чем терапия; он обогащает наш словарь лексикой, подразумевающей набор важнейших ценностей: терпение, смысл, ключевое значение повествования.

У этого лексикона есть свои критики – действительно, кое-что в нем можно и покритиковать. Однако нельзя отказать ему в том, что он предлагает нам подход, не утративший своей эффективности даже в наши времена высоких технологий: даже если “Трекер счастья” выдаст вам цифры, вызывающие у вас тревогу, вы будете знать, как их проанализировать. Вы будете знать, что ответ вовсе не в выводах, сделанных приложением, а в разговоре, возникающем по итогам этих выводов, и в том, насколько вы готовы к подобной беседе. Те отчеты, которые выдают наши количественно измеряемые “я”, следует рассматривать как начало наших историй, а не считать их конечными результатами, окончательными выводами.

Позволю себе пофантазировать: в будущем люди будут изучать отчеты, предоставленные программами по оцифровке жизни, вместе со специалистом по вычислительным системам – он объяснит, как работают алгоритмы этих программ, – и с терапевтом – он поможет рассмотреть этот отчет в контексте конкретных жизненных реалий. Если же смотреть на вещи более реалистично, то можно предположить, что в будущем у людей сформируется двойная сенсибильность: культура психоанализа и культура высоких технологий найдут необходимые им точки пересечения.

Близкий друг пригласил меня на семейный обед в штат Мэн. Я отправилась туда на машине из Бостона и встретила друзей, с которыми нас объединяет очень долгая история; мы беседовали с ними о политике, о работе, о детях, обсуждали местные сплетни. И тут я обратила внимание на девушку лет 18–19 по имени Алекса, уткнувшуюся в мобильный телефон. Мы обменялись с ней парой фраз. Девушка вежлива, но едва зажигается экран ее мобильника, она смотрит на меня, слегка улыбаясь, и я понимаю, что наш разговор окончен. Она получила сообщение в приложении Snapchat – это изображение, исчезающее всего через несколько секунд после того, как его откроют. Ей не терпится на него взглянуть. Я откланиваюсь, и теперь Алекса может сосредоточиться на своей переписке. В течение нескольких часов одна и та же ситуация повторяется четыре или пять раз: девушка на несколько минут откладывает в сторону телефон, чтобы присоединиться к другим гостям. Оглянувшись по сторонам, я вижу, что и другие, более юные, подростки уткнулись в свои гаджеты.