Шерри Тёркл - Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать

С технологиями приходят различные возможности (или аффордансы). Телевизор можно смотреть в компании, а можно – в одиночестве у себя в комнате. Телевизор способен изолировать семью от внешнего мира, но если вы воспользуетесь тем преимуществом, что его можно использовать и для общения, выяснится, что он может играть в семьях объединяющую роль.

Я расспрашиваю пятнадцатилетнюю Алли. Хотя ее родители установили на кухне новый телевизор с плазменным экраном, семейного очага так и не получилось. Алли ест, молча уставившись в телевизор, а взгляды родителей обращены к телефонам. Девочке не хватает общения с близкими. Когда ей нужен совет, когда у нее возникают проблемы с мальчиком, школой, подругой, она заходит на свою анонимную страничку в Instagram, где у нее уже более двух тысяч подписчиков.

Прямо сейчас, признается Алли, она ищет совета (возникла “проблема с подругой”), поэтому она недавно запостила фотографию и вопрос в Instagram – и получила сотни ответов со всего мира. Девочка уверяет, что использует Instagram “с осторожностью” и знает, как позаботиться о безопасности. Когда кто-то спрашивает, нельзя ли послать ей личное сообщение, она отвечает отказом. В том, с какой легкостью Алли управляется с Instagram, можно увидеть преимущество онлайн-вселенной: сегодня у подростков есть место, где они могут задавать вопросы и вести беседы, которые им, видимо, неудобно вести со своим непосредственным окружением. Вот классический пример того, как это работает: ЛГБТ-подростки, живущие в консервативном городке в сельской глубинке, обретают более широкий круг общения в сети; то, что в свое время могло стать изолирующим фактором, больше таковым не является. Если ваши личные ценности и устремления отличаются от тех, что существуют в вашей семье или местном сообществе, вам не составит труда найти целый мир похожих на вас людей за его пределами.

Однако в этом конкретном случае Алли хочет говорить со своими родителями, но обращается к социальной сети, потому что ее близкие тоже поглощены телефонами.

Ирония вот в чем: если бы между Алли и ее семьей пролегало расстояние, если бы ее матери приходилось работать в другом городе, велика вероятность, что они бы использовали приложения в телефонах и компьютерах, чтобы оказаться ближе друг к другу. Обеденные часы могли бы стать временем для Skype. Семьи пользуются социальными сетями, чтобы сообщать urbi et orbi о значительных событиях и вехах в своей жизни. Однако, живя под одной крышей, члены семьи Алли позволяют цифровым устройствам способствовать их отчуждению.

Подобно Алли, пятнадцатилетняя Хиллари признается: если речь заходит о делах личного характера, она бы с большей радостью обратилась к матери, чем к социальной сети, но “когда мама переписывается, до нее не достучаться”. И, подобно Алли, Хиллари понятия не имеет, как привлечь внимание матери. А вот в Instagram или Facebook всегда найдутся те, кто выслушают девочку.

Хиллари описывает, как ее мать прерывает разговор: “Если я обращаюсь к маме, а она в это время строчит электронное письмо, она бросает мне «подожди». Или же она разговаривает со мной и прерывает фразу на середине, чтобы закончить письмо, а потом возобновляет прерванную фразу. Потом она снова замолкает, а затем опять продолжает говорить”. По словам Хиллари, эти паузы и возобновления потихоньку подтачивают доверие. Она поясняет: “Доверие… когда ты видишь, что собеседник тебя не понимает, что он невнимателен к тебе, довольно легко перестать ему доверять… Если кто-то постоянно заглядывает в телефон, отвлекаясь от нашего разговора, мне кажется, я уже не смогу испытывать к нему настоящее доверие”.

С точки зрения психоаналитика Эрика Эриксона, базовое доверие является краеугольным камнем в развитии отношений. У младенца доверие принимает примитивную форму: “Если я голоден, меня покормят” [134]. На последующих жизненных этапах доверие облечено в другие формы; человеку уже недостаточно быть накормленным – нужно еще и быть услышанным. Хиллари утверждает, что никогда не заводила с матерью разговор о том, как та пользуется мобильным телефоном. А вот пятнадцатилетний Остин, напротив, часто напоминает родителям о том, что они пользуются своими гаджетами даже тогда, когда это запрещено “правилами дома”. Вот что он рассказывает: “Моя мама говорит: «Прекрати пользоваться телефоном, ты просто на него подсел»”. Но несколько минут спустя она сама утыкается в мобильник. Остин говорит: “Когда мы с ней разговариваем за обедом или что-то в этом роде, мама достает телефон… если задать ей вопрос, ее ответ будет таким коротким – короче не придумаешь. Типа «Окей». То есть короче уже невозможно. А иногда она вообще меня не слышит. Можно подумать, у нее пузырь вокруг головы. [Она] сидит в своем телефоне, не замечая никого вокруг”.

И тогда Остин бросает матери вызов: “Я говорю ей: «Почему ты вечно в своем телефоне?»” Обычно мать подростка отвечает, что использует телефон в связи с рабочим проектом. Но, заглянув в мобильник матери, Остин убежден, что у нее там в основном игры и нерабочая переписка. Подросток говорит, помолчав: “Если ты постоянно смотришь в свой телефон, ты упускаешь многое в своей жизни”. Однако он не говорит, что мать “упускает” его, а он – ее.

Мы не можем утверждать, что родители, игнорирующие детей, уделяли бы им больше внимания, не будь у них при себе мобильников. Но мы знаем наверняка: цифровые устройства – искушение. Когда у нас под рукой телефоны, мы беззащитны перед соблазном игнорировать даже самых близких и любимых людей. Учитывая это обстоятельство, не стоит брать с собой мобильник, когда вы обедаете с детьми. Примите свою беззащитность. Избавьтесь от искушения.

Родители чрезмерно увлеклись технологиями как раз в тот момент, когда наши связи с окружающим сообществом ослабли. Пятнадцатилетний Тод любит ностальгически представлять, что его родители выросли в мире, где люди находились в тесном контакте с сообществом, но он этого мира уже не застал. Подросток не ходит в школу по соседству. Его семья живет в неблагополучном районе, и родители не хотят, чтобы сын гулял или ходил куда-то с друзьями, живущими неподалеку. Когда Тод возвращается на школьном автобусе, родители настаивают, чтобы он немедленно шел домой. Свидетельством полной зависимости подростка от семьи становится признание, что у него “по сути дела, нет своего города”. То есть он, в сущности, не знает соседей. Родители поглощены своими телефонами. У Тода возникает ощущение, что у него не осталось ничего, кроме социальных сетей. Вот он и пытается вообразить эру до изобретения мобильных телефонов: