Майкл Хебб - Поговорим о смерти за ужином. Как принять неизбежное и начать жить

В своих мемуарах «Дикая правда» ( The Wild Truth ) Кэрин писала, что как-то ночью она сидела в гостиной, перечитывая сценарий фильма и ощущая абсолютное смятение. Она разрыдалась и, чувствуя себя полной дурой, обратилась к умершему брату: «Крис, пожалуйста! Я просто не могу сделать это одна. Мне нужно знать, что ты здесь, со мной».

Утром Кэрин разбирала белье из стирки, когда ей позвонила Трейси – подруга, с которой они не общались уже много лет. Та извинилась за неожиданный звонок, но сказала, что ей необходимо рассказать Кэрин о том, что она видела прошлой ночью во сне. Ей приснился Крис.

– Знаешь, кто я? – спросил он.

– Да, ты брат Кэрин.

– Сделай мне одолжение: позвони моей сестре. Скажи, что я рядом.

Трейси извинилась за то, что, вероятно, невольно расстроила подругу. Однако Кэрин заверила, что слова Трейси стали для нее настоящим подарком. Она вдруг ощутила невероятный покой. А еще – что может двигаться вперед.

Примерно год назад двадцатитрехлетняя племянница Моники, Меган, трагически погибла в автокатстрофе. С детства Меган прекрасно ладила с лошадьми. «Сказать, что у нее был талант – ничего не сказать, – рассказывала Моника. – Это была какая-то сверхъестественная способность общаться с животными, что-то, чему нельзя научиться». Итак, незадолго до смерти Меган приехала в Колорадо, чтобы стать главным погонщиком на ранчо, где разводили бизонов и крупный рогатый скот. Вскоре у нее завязались особые отношения с диким мустангом по кличке Гас, который ранее не подпускал к себе никого. Это было воистину чудо. «Они действовали слаженно, словно машина, – замечала Моника. – Меган тренировала Гаса, а Гас тренировал саму Меган».

После смерти девушки скорбящие члены ее семьи решили совершить поездку в Колорадо, чтобы развеять прах покойной. По замыслу одна из лошадей должна была поехать без наездника. Разумеется, речь шла о Гасе. Он всегда был одиночкой, но во время того заезда держался особенно близко к одному из всадников – Тейе, сестре Меган. «Он не упускал ее из виду», – вспоминала Моника. – Тейя была Меган не только сестрой, но и ближайшей подругой. Друг о друге они всегда говорили: «Мой человек».

Когда процессия прибыла в назначенную точку, отец Меган, Тед, вытащил прах из седельной сумки. «И в этот момент, – описывала Моника, – Гас внезапно лег. Он не упал, а именно опустился на землю, вытянув морду. Глаза его оставались открытыми. Словно квинтэссенция абсолютного горя». Удивительнее всего то, что, по словам Моники, Гас никогда не ложился, кроме как на время сна. А в тот момент вокруг него стояло сорок других лошадей.

У работников ранчо невольно наворачивались слезы на глаза, когда они смотрели на Гаса. Все было очевидно. Лошадь продолжала лежать, пока один из членов семьи не развеял последние останки Моники.

На обратном пути Тейя и ее лошадь отделились от группы. Уже на подъезде к ранчо все собрались у загона и увидели всадника и двух лошадей, скачущих по равнине: Тейю, которая мчалась на полной скорости, сосредоточенно опустив голову, и Гаса, двигавшегося в том же темпе с невероятной синхронностью. Надо заметить, что Меган и Тейя придерживались одного стиля верховой езды, и сейчас обе лошади бежали именно в характерном для сестер галопе. У всех присутствующих не оставалось никаких сомнений: это Меган, она здесь, и сейчас она едет верхом на Гасе, бок о бок с сестрой – в последний раз.

«Мне всегда казалось, что жизнь вроде монетки, – прокомментировала этот эпизод Моника. – Ты можешь видеть одну сторону или другую, но тебе не дано и то, и другое одновременно. Жизнь – лишь одна сторона монеты, смерть – другая. Но они едины».

Размышления Моники о том, что бытие напоминает монетку, подтверждаются, если поговорить с теми, кто видел обе стороны. Майя Локвуд увидела смерть настолько близко, насколько это возможно для живых. И, как и многие из тех, кто пережил околосмертный опыт, она считала, что это был подарок судьбы.

Это было за девять месяцев до ее сорокового дня рождения. Майя жила в Сан-Франциско одна и подхватила какую-то болезнь, которую сочла обычным вирусом. Она осталась дома, отдохнула несколько дней, затем отправилась на встречу по работе и снова почувствовала себя нехорошо. Этот цикл длился около восьми дней. На второе июля пришелся день из «нездоровых». Майя решила пересидеть болезнь дома, чтобы ко Дню Независимости быть на ногах, а потому написала друзьям, что собирается «залечь на дно». Два дня вестей от Майи не было, а четвертого июля двое близких друзей отправились проведать ее. Они нашли женщину лежащей посреди комнаты, без сознания и обнаженную. Она обмочилась, изо рта стекала зеленая желчь, а к телу было горячо прикасаться.

Друзья позвонили 911, приехала скорая. Следующие несколько дней Майя провела в коме, пока врачи пытались докопаться до сути произошедшего. Они предполагали сепсис или менингит.

До сих пор неясно, что же на самом деле послужило причиной комы, однако Майя винит во всем сепсис.

Спустя четыре дня Майя пришла в себя. Она была дезориентирована, в голове все путалось, и, хотя большую часть времени женщина провела без сознания, она ясно помнила, как мир вокруг нее распадался на части, словно картинка на пиксели. Ярче всего Майя запомнила момент, когда перестала бороться. Она подумала: «Окей, наверное, я умру». И в этот момент закончилась физическая боль, исчезло сопротивление, необходимость сражаться с болезнью и цепляться за жизнь, за все, что было знакомо. Больше не было боли. И тут она осознала, что все мы – лишь часть любви… часть общей энергии любви. Майя призналась мне, что описать этот опыт словами сложно. Просто вздохнула и сказала: «Это было замечательно».

Когда Майя вернулась в Сан-Франциско к привычным работе и жизни, она уже была другим человеком. Внешне мало что изменилось: она не сделала на лице татуировку, не вложила все сбережения в Tesla, зато теперь не тратила время на ненужные драмы. Майя научилась устанавливать четкие границы, что прежде было особенно сложно. Теперь она оберегала свое право расслабиться и отдохнуть. «Те, с кем я была знакома всю жизнь, – призналась Майя, – будут пытаться вовлечь меня в какие-то психологические игры – но теперь я чаще смогу говорить «нет». Никогда бы не подумала, что одно простое слово сможет принести в мою жизнь столько удовольствия и счастья. Я чувствую, словно у меня сгорела операционная система, а может даже весь компьютер целиком, и мне дали новенькую операционную систему. С какими бы вирусами я ни сражалась в прошлом, например, жесткие границы личного пространства, страх, депрессия, беспокойство – все они были стерты. Теперь в моем сознании есть это огромное незанятое пространство, чтобы творить и учиться жить заново».