Барбара де Анджелис - Выбор в пользу любви. Как обрести счастливые и гармоничные отношения [litres]

У Сюзанны опыт «отсутствия внимания» связан с игнорированием, и она по-настоящему пугается, когда кто-то отвлекается от нее, пусть даже всего пару минут.

Роджер рос единственным ребенком матери-одиночки. Когда в детстве он начинал болтать, его усталая и измученная стрессом мама раздражалась и приказывала ему умолкнуть. Теперь, когда Роберту предстоит выступить на совещании или он хочет заговорить с женщиной на вечеринке, он испытывает ужасную тревожность.

У Роберта акт «самовыражения» и эмоция «страх быть отвергнутым» связаны в результате инцидентов в детстве, так что сама необходимость заговорить с кем-то превращает его в комок нервов.

Мать Сары умерла, когда девочка была еще совсем маленькой, и отец вскоре снова женился. У мачехи были завышенные ожидания и жесткие требования, и Сара поверила, что она никогда ничего не может сделать хорошо. Теперь ей почти в любой ситуации кажется, что ее обязанность – всем угодить, сделать все идеально, приносить свои потребности в жертву ради других и никогда ни с кем не спорить.

У Сары опыт «желания быть любимой» связан с эмоцией «должна стараться». Как следствие, она одержима тем, что думают о ней другие люди, ужасно боится совершить ошибку и расстроить кого-то тем, что говорит или делает.

Ты замечаешь повторение неврологического программирования, которое создало эти эмоциональные шаблоны?

• Нейроны любви у Сюзанны так часто разряжались вместе с нейронами брошенности, что оказались связаны вместе: НЕ ПОЛУЧАЮ ВНИМАНИЯ = МЕНЯ БРОСИЛИ. Всякий раз, когда ей не хватает внимания, пусть даже в мелочах, она переживает потерю и отчаяние.

• Нейроны коммуникации у Роберта так часто разряжались вместе с нейронами отказа, что стали связаны: КОММУНИКАЦИЯ = СТРАХ. Когда он пытается с кем-то общаться, он испытывает глубокий страх вызвать неодобрение.

• Нейроны любви у Сары так часто разряжались вместе с нейронами необходимости достижений, что теперь они связаны: ПОЛУЧЕНИЕ ЛЮБВИ = СТАРАНИЯ. Когда ей хочется одобрения или принятия, ей кажется, что она должна быть идеальной и делать всё для всех.

Проблема в том, что когда у нас появляются такие переживания, они ощущаются как реальные эмоции, имеющие место прямо сейчас, в реальном времени.

Помнишь мою историю о том, как я услышала песню, которую любила подростком? Я тут же отправилась в вибрационное путешествие в свою детскую комнату. Меня охватили те же эмоции одиночества и незащищенности, с которыми я жила в детстве. Я чувствовала аромат свежескошенной травы на лужайке и запах курицы, которую моя мать готовила в кухне. Я в подробностях видела свой старый магнитофон. Все это было так реально! У меня был неврологический флэшбек!

Еще один момент, который очень важно понять. Когда твой мозг переживает какую-то старую неврологическую ассоциацию, он посылает эту информацию по твоей нервной системе в виде мыслей и эмоций, и ты ощущаешь ее сердцем. Ты переживаешь эти сообщения, как если бы информация была реальной, несмотря на то что она опирается на устаревший неврологический путь. Ты смотришь эмоциональный повтор программы.

Как правило, переживая эмоциональные / неврологические флэшбеки, мы не понимаем, что происходит.

Действительность, которую наши мысли и чувства создают для нас, кажется реальной.

Наш мозг постоянно проигрывает «добрые старые мелодии», а мы этого даже не сознаем! Вот почему я всегда говорю своим ученикам:

МЫ ВИДИМ МИР ГЛАЗАМИ НАШИХ ПРОБЛЕМ.

Протоптанные неврологические пути твоего мозга подобны шоссе или улицам большого города в час пик – несущаяся «бампер к бамперу» информация бомбардирует тебя ментальными и эмоциональными сообщениями. Они затрудняют возможность действовать, чувствовать или интерпретировать реальность вне старой информации . Ты смотришь глазами – или нейронными путями – своих проблем и программирования. Но многое из того, что ты ощущаешь, вообще НЕРЕАЛЬНО! Это то, что я называю ФАЛЬШИВКОЙ.

Твой разум может быть либо тюрьмой, либо дворцом. Во что ты его превратишь – решать тебе.

Когда мне было чуть за двадцать, я жила в районе Залива и каждый день видела Алькатрас, когда ездила из своей крохотной квартирки в Милл-Вэлли в город. Теперь этот остров превращен в парк, но почти тридцать лет он был местом федеральной тюрьмы. Там содержались самые знаменитые грабители и убийцы в американской истории, в том числе гангстер Аль Капоне. Алькатрас, или «Скала», как его еще называли, имел репутацию заведения, из которого невозможно сбежать. И действительно, за 29 лет не было ни одного успешного побега, хотя многие заключенные совершали попытки, но в итоге тонули.

Каждый раз, когда я проезжала Алькатрас, меня охватывала дрожь при мысли о жестокой иронии его расположения в одном из самых прекрасных уголков мира. Я представляла себе заключенных, запертых в его стенах пожизненно и вынужденных взирать на всю эту красоту из тюрьмы. Они видели, как свободно парят птицы, но знали, что у них нет шанса спастись. Они видели поблескивающие воды, волшебный свет Северной Калифорнии, живописные яхты, но сознавали, что у них в жизни больше не будет ни единого мгновения радости. Они видели величественные мосты, по которым машины мчались в удивительные места, но помнили, что они никогда никуда не отправятся. Находиться в аду и смотреть из него на райские виды, вероятно, было чистой пыткой.

В некотором смысле такова наша жизнь, когда мы живем в своей эмоциональной тюрьме. Мы видим, что ́ там, снаружи, но мы несвободны. Мы думаем: « Будь я свободен, я пересек бы этот мост, я мог бы плавать в этом океане любви, я мог бы быть сильным и летать, как та птица» , – но мы не знаем, как это осуществить.

Если мы прикованы к реакциям из нашего прошлого или заперты внутри болезненных эмоций, от которых не можем убежать, то мы живем в эмоциональной тюрьме.

Эта метафора несет нам как хорошие, так и плохие вести. Хорошая весть заключается в том, что это не настоящие, а лишь неврологические тюрьмы . Плохая же весть – в отличие от Алькатраса эмоциональные тюрьмы не стационарны. Мы таскаем их с собой, куда бы нас ни занесло, как «эмоциональный дом на колесах». Мы приезжаем в нем на работу; мы паркуем его на подъездных дорожках наших отношений. Мы знаем, что он занимает много места, но нам трудно с ним расстаться.

Чтобы другие люди не замечали нашей эмоциональной тюрьмы и чтобы самим не признавать ее существование, мы становимся настоящими мастерами маскировки. Эти маски часто ошибочно принимают за то, что мы называем своей личностью . Например: