Элизабет Лукас - Свой путь направь к звезде. Душевное равновесие в трудное время

Рассказывая об этом с трибуны конгресса, директор школы не мог сдержать наворачивающиеся на глаза слезы. Свою речь он закончил такими словами: «Я должен попросить прощения у нашей молодежи. Это не „потерянное поколение“. У нас подрастают прекрасные молодые люди. Но с нашей школьной системой что-то не так. Мы подносим детям свои знания на блюдечке, а они этого не хотят. Они хотят сами быть первопроходцами, хотят что-то открывать, что-то познавать на собственном опыте. Но прежде всего, они хотят чувствовать себя нужными, важными для мира, хотят внести свой вклад в общее дело. Мы же предлагаем им, как большим младенцам, бутылочки со смесью из хорошо разжеванной информации, мнений, решений, удобств и развлечений».

И в том, и в другом случае перед детьми стояли конкретные личные задачи. От них требовалось приложить все свои силы и умения для помощи другим людям. Чтобы ответить на вызов, они должны были перешагнуть через границы собственного «я» («трансцендировать себя», как говорил Франкл) и даже вообще забыть о себе на какое-то время. Проблема их личного психологического комфорта отступила на задний план, а на первом месте оказались цели, связанные со сложившейся обстановкой и людьми вокруг. Именно это дало им силы. Именно это позволило им чуть-чуть вырасти над собой. Именно это сделало их довольными и счастливыми.

Нужно отметить и еще один общий момент. Как это ни удивительно, в обоих случаях исходный негатив (отсутствие школ в малонаселенной местности, землетрясение с драматическими последствиями) в итоге обернулся для подростков позитивом. Но в этом и состоит одна из странных закономерностей жизни.

Есть мнение, что, чтобы получить «правильное поведение» (в самом широком смысле), стоит прибегнуть к так называемому методу поощрения. Сделал «как нужно» – получил «пряник». Но насколько это работает?

С 1973 по 1986 год я работала в консультации по вопросам семьи и воспитания, из них девять лет в качестве заведующей. За это время мы совместно с педагогами-дефектологами испробовали множество программ, в том числе и программы поведенческой терапии при работе с аномальным поведением детей.

Помню девочку, которой разрешалось наклеить в свой календарь улыбающееся солнышко, если она в течение дня ни разу не поколотила своего маленького брата. Ей очень нравились наклейки, и агрессия прекратилась. Но горе, если ей случалось «нечаянно» ударить братика прямо с утра пораньше, – она тут же смекала, что сегодня все равно уже не получит солнышко, и с воодушевлением наверстывала упущенное за прошедшие недели. Разве можно считать такое «изменение поведения» успешным результатом психотерапевтического воздействия?

Помню мальчика, которому пообещали ежедневно выдавать по 50 пфеннигов за прилежно выполненное домашнее задание. Он копил деньги на портативный радиоприемник и начал очень стараться. Но одним воскресным днем к ним приехала бабушка и подарила внуку 30 марок. С тех пор мальчик опять стал делать уроки как попало, потому что денег на покупку приемника у него было уже достаточно. В психотерапевтическую программу срочно внесли изменения. Отныне мальчику за хорошо приготовленные уроки позволяли целый час слушать радио, если же он халтурил, то оставался без музыки. И на этот раз все шло более-менее успешно – пока радиоприемник ему не надоел. Он полюбил читать комиксы и теперь, кое-как нацарапав домашнее задание, заваливался на кровать с журналом в руках. Программу опять изменили, но я в этом больше не участвовала, потому что поняла: превращать исполнение ребенком своего маленького долга в предмет купли-продажи недопустимо. В конце концов, каждый человек должен когда-нибудь научиться выполнять свои обязанности, не требуя за это специального вознаграждения.

Другой мальчик, согласно программе поведенческой терапии, мог по воскресеньям ходить в бассейн, это удовольствие служило ему наградой за то, что в течение всей недели он ни разу не залез тайком в мамин кошелек. Но в один прекрасный день он спокойно стащил у мамы сто марок, чтобы купить себе кварцевые часы. Как выяснилось по ходу разбирательства, часы привлекали его гораздо больше, чем обычное купание, к тому же на следующей неделе он ничего не украдет и опять пойдет в бассейн.

Здесь уместно будет вспомнить одну удивительную историю. 16-летнюю девочку мучили ночные кошмары, она громко вскрикивала и металась во сне. Родители каждый раз просыпались и спешили успокоить и убаюкать дочку, после чего она засыпала мирным сном. Чего нельзя было сказать о родителях – им после таких встрясок заснуть уже не удавалось, и днем они чувствовали себя совершенно разбитыми. Оставив в стороне содержание снов, я спросила девочку, посещали ли ее ночные кошмары в летних лагерях, о которых она мне успела рассказать. Ее ответ был отрицательным: никогда. Она и сама этому удивлялась. Конечно, ведь там некому было прибежать и утешить ее, а соседки по комнате просто пожаловались бы, что им мешают спать.

Я сделала ей необычное предложение: пусть ей снится что угодно, но вечером, лежа в постели, она должна принять для себя твердое решение ни в коем случае не будить родителей и беречь их сон. Правда, она лишится ласкового родительского убаюкивания, и ей придется самой себя «укачивать», но зато у нее будет радостное чувство, что она сделала для родителей что-то хорошее, и это ей поможет. Девочка возражала: мол, она кричит непреднамеренно и не может контролировать эмоции во сне, но я стояла на своем: она должна попытаться.

И что же? Кошмары прекратились. В общем-то, даже жаль, так как я намеревалась подробно исследовать содержание ее страшных снов. Однако они исчезли так внезапно, что моя юная клиентка очень скоро о них забыла.

Примечательный момент: в данном случае девочка добровольно отказалась от «вознаграждения» (от вмешательства родителей) и именно благодаря этому избавилась от своих мучительных снов.

И становится очевидно, что постоянное поощрение за «хорошее поведение», применяемое в терапии и педагогике, оказывает желаемое действие лишь до определенных границ. Эти границы особенно резко обозначаются там, где у человека размыто представление об истинных ценностях, которые могли бы помочь ему преодолеть эгоцентризм. Чтобы – и я имею в виду сейчас самый широкий контекст – вместо: «А что я за это буду иметь?» человек мог спросить: «Хорошо ли то, что я делаю? Хорошо ли это для всех нас, вместе переживающих данную ситуацию?»

Это вполне можно отнести не только к педагогике или терапии, но и ко всей нашей жизни.