Григорий Гурев - Научные предвидения и религиозные предрассудки

При этом Энгельс указывает на то, что в результате огромных успехов естествознания люди с каждым днем начинают все более правильно понимать законы природы. А благодаря этому они получают возможность предвидеть и учитывать не только более близкие, но и более отдаленные последствия нашего активного вмешательства в естественный ход природы. На этом учете и основаны планы преобразования природы, которые в настоящее время разрабатываются и уже осуществляются в нашей стране.

Вышеприведенные факты показывают, что пробным камнем всякой науки является ее способность объяснять и предвидеть явления природы и общества. Как отметил Менделеев, у научного изучения предметов — две основные, или конечные, цели: «предвидение и польза». Ведь предвидение имеет практическое значение: оно позволяет активно воздействовать на мир в интересах людей.

Итак, возможность научных предвидений — это неизбежный результат раскрытия закономерностей, естественных связей и зависимостей в природе. Невольно вспоминается меткое замечание В. И. Ленина: «В чудеса теперь… не верят. Чудесное пророчество есть сказка. Но научное пророчество есть факт» [8] В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 455. .

Религия учит, что бог управляет не только природой, но и общественной жизнью людей, что «историческими судьбами народов управляет промысел божий». Деление общества на классы, эксплуатацию человека человеком, экономические кризисы, грабительские войны и другие общественные явления религия объясняет и оправдывает несуществующей «божьей волей». Религия никак не может примириться с тем, что общественные явления так же закономерны, как и явления природы, и что, следовательно, поступки людей вызваны естественными причинами.

Особенно четко эту точку зрения высказал один из виднейших церковных авторитетов, «святой» Августин (354–430). Можно ли допустить, говорил он, чтобы бог — этот всевышний властелин, единственный и всемогущий, творец и создатель всех душ и всех тел — потерпел, чтобы земные царства, их владычество и их подчиненность были совершенно независимы от воли провидения? Например, величие рабовладельческой Римской империи «святой» Августин «объяснял» не естественными причинами, а тем, что это нужно было божественному провидению, так как бог, мол, имел намерение воспользоваться этой империей, чтобы «наказать множество народов». Вообще на вопрос о том, почему в истории произошло то или иное событие, «святой» Августин, верный своему «принципу божественного провидения», неизменно отвечал, что так пожелал господь.

Но, говоря о «божьей воле» как о причине всех исторических явлений, «святой» Августин неизбежно впадал в вопиющее противоречие. Ибо он, следуя религиозному мировоззрению, говорит, что «пути господни неисповедимы», и в то же время, пытаясь истолковать те или иные исторические явления, разбирает эти «неисповедимые пути», как будто существуют какие-то «законы провидения». Таким образом, получается бессмысленное утверждение, что неисповедимое, то есть не поддающееся объяснению и пониманию, «объясняет» все и делает все понятным.

Известный католический епископ Боссюэ (1627–1704) в некоторой мере учел это обстоятельство, так как в своем истолковании исторических событий он не довольствовался, подобно «святому» Августину, ссылкой на божью волю. Правда, он говорил о том, что история есть осуществление путей божественного провидения и что поэтому в истории якобы нередко бывают события, которые являются «историческими чудесами», то есть в которых проявляется «перст божий», — в них бог действует непосредственно. Но вместе с тем он утверждал, что в большинстве случаев при обычном течении жизни народов исторические события обусловливаются причинами, в которых нет ничего сверхъестественного, ибо они находятся в зависимости от характерных особенностей людей и народов. Следовательно, Боссюэ, придерживаясь теологического, религиозного понимания истории, все же вынужден был уделить большое место естественному, разумному объяснению исторических событий.

По сути дела это было свидетельством бессилия и бесплодности собственно религиозной точки зрения, все «объясняющей» при помощи «неисповедимой» божьей воли. Ведь искание естественных причин событий означает отказ от религиозной точки зрения и переход к научной точке зрения, ибо наука объясняет все явления их естественными причинами, полностью отвлекаясь от всякого рода сверхъестественных сил.

Но сама наука тоже развивается, изменяется, и долгое время она была не в состоянии вскрыть естественные причины исторических явлений, так как она еще не знала законов развития человеческого общества.

До великих учителей рабочего класса Маркса и Энгельса ученые думали, что история представляет собой совершенно произвольное сцепление событий, в которых главную роль играют отдельные «герои», то есть из ряда вон выходящие «добрые» или «дурные», но выдающиеся личности. Поэтому они должны были довольствоваться ненаучными, идеалистическими утверждениями, сводившимися в основном к тому, что «идеи правят миром», то есть сознание людей есть источник исторических событий. Правда, нельзя отрицать того, что идеи («мнения») оказывают поистине огромное влияние на поведение людей, а следовательно, и на исторические события. Но подлинная наука — марксизм-ленинизм не ограничивается этим фактом, а идет дальше и старается выявить те естественные причины, которые в каждый данный исторический период обусловливают господство одних идей, а не других. А между тем до Маркса и Энгельса ученые не могли справиться с этой задачей; для них оставался открытым вопрос, почему возникли определенные идеи и чем вообще определяется само человеческое сознание, и поэтому большинство из них в замаскированной форме прибегало к вере в бога.

Буржуазные теоретики и философы — лакеи эксплуататорских классов, также не могут признать историю наукой; они хотят, чтобы «науки» об обществе оставались убежищем для всяких религиозно-идеалистических фантазий. Поэтому они твердят об абсолютной невозможности что-нибудь предвидеть в области общественных отношений. Так, в 1918 г. реакционный немецкий философ Шпенглер, выступая против учения марксизма об исторических явлениях, писал, будто в истории «нельзя искать не только законов, но и никаких причинных рядов», будто история — «свободная игра свободнейших случайностей».

Отрицая закономерность общественных явлений, буржуазные идеологи тем самым отвергают и самый факт общественного развития, твердя о полнейшей хаотичности общественной жизни. Они уверяют, что ни о каком «социальном прогрессе» не может быть и речи и что, стало быть, капиталистический строй незыблем. Так, современный представитель идеалистической философии, защитник капитализма Олдос Хаксли всеми силами борется против идеи исторического прогресса, называя веру в лучшее будущее человечества мифом, догмой и т. д.