Дмитрий Узланер - Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

Постмодернистская саморефлексия тесно связана с генеалогическими исследованиями дихотомии «религиозное / секулярное» [480] См. главы 1, 2 и 5 данной книги. . Эти исследования показывают, что современная концептуализация религии и секулярности как двух несовместимых измерений является не отражением заложенных в природе различий, но всего лишь искусственным конструктом, возникшим из теоретических и практических усилий, которые можно отслеживать как минимум с XV в. [481] Despland M., Vallee G. (eds.) Religion in History. The Word, the Idea, the Reality / La religions dans l’histoire. Le mot, l’idee, la realite. Waterloo: Wilfred Laurier University Press, 1992; Asad T. Formations of the Secular: Christianity, Islam, Modernity. Stanford, CA: Stanford University Press, 2003; Asad T. Genealogies of Religion. Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 1993; Molnar A. The Construction of the Notion Religion in Early Modern Europe // Method & Theory in the Study of Religion. 2002. 14 (1): 47–60; Dubuisson D. The Western Construction of Religion: Myths, Knowledge and Ideology. Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 2003; Masuzawa T. The Invention of World Religions: Or, How European Universalism Was Preserved in the Language of Pluralism. Chicago: University of Chicago Press, 2005; Fitzgerald T. Discourse on Civility and Barbarity: A Critical History of Religion and Related Categories. Oxford, N. Y.: Oxford University Press, 2007; Cavanaugh W. T. The Myth of Religious Violence. Secular Ideology and the Roots of Modern Conflict. Oxford University Press, 2009; Nongbri B. Before Religion. A History of a Modern Concept. Yale University Press, 2013.

В этой генеалогии постсекулярность обозначает изучение религии и ее места в обществе после отказа от базовых установок теории секуляризации, а также после критической деконструкции принятых концептуализаций религии и секулярности в социальных науках. В этом смысле исследования постсекулярности органично перетекают в исследования пострелигии, если под религией понимается модерное представление о ней.

При этом далеко не все авторы, которые относятся нами к постмодернистской генеалогии постсекулярного, согласны с термином «постсекулярный». Например, Славой Жижек критикует это понятие как тесно связанное с тезисом о «новом заколдовывании мира» [482] Žižek S., Milbank J. The Monstrosity of Christ: Paradox or Dialectic? / Ed. by Creston Davis. Cambridge: MIT Press, 2009. P. 255–256. . Однако все же как Жижека, так и его единомышленников — Джорджо Агамбена и Алена Бадью с их теополитическим поворотом и рефлексией по поводу наследия апостола Павла, — вполне можно прочитывать как представителей альтернативной традиции постсекулярной рефлексии. Альтернативной как постсекулярности политического либерализма Хабермаса, так и «постсекулярной версии деконструкции», представленной Жаком Деррида или Джоном Капуто.

Четвертая — теологическая — генеалогия естественным образом связана с предыдущими — прежде всего, постмодернистской и нормативной. Она представляет собой их обратную сторону: светская философия рефлексирует над своими секуляристскими предрассудками и, как итог, открывается по отношению к религиозным содержаниям (что может быть названо «теологическим поворотом» [483] Janicaud D. Le Tournant theologique de la phenomenologie francaise. Combas: Ed. de l’Eclat, 1991. в философии). Теология, в свою очередь, также реагирует на эти процессы, воспринимая их как прекрасную возможность вернуться в постсекулярную философию и социальную теорию (назовем это по аналогии «философским поворотом» в теологии). Однако на этот раз вернуться уже на своих собственных условиях [484] Blond Ph. (ed.) Post-Secular Philosophy. Between Philosophy and Theology. London, New York: Routledge, 1997. . Как об этом прямо пишет теолог Джеймс К. Смит:

…теоретические основания секулярного подвергаются систематическому разрушению. Поэтому если мы являемся свидетелями пришествия постмодерна… то, значит, мы должны ожидать и пришествия постсекулярного. А поскольку христианская теология двадцатого века… стала союзником проекта Просвещения, согласившись с ролью «апологетического» проекта, приспосабливающегося к секулярному мышлению, то сумерки модерна должна также означать и сумерки подобной теологии [485] Smith J. K. Introducing Radical Orthodoxy: Mapping a Post-Secular Theology. Grand Rapids: Baker Academic, 2004. P. 33. .

Постмодернистский постсекулярный поворот воспринимается как своего рода эмансипация христианской теологии, которая отныне получает свободу развиваться самостоятельно, без постоянной оглядки на секулярную эпистемологию и онтологию [486] Smith J. K. Who’s Afraid of Postmodernism? Taking Derrida, Lyotard, and Foucault to Church. Grand Rapids, Mich.: Baker Academic, 2006. . Постмодернистские философы, в свою очередь, видят в теологии «ключевое „пространство сопротивления“ отчуждениям, связанным с тем, что представляется в качестве сингулярного западного модерна» [487] Žižek S., Milbank J. The Monstrosity of Christ. P. 255–256. . Отсюда ведет прямая дорога к размыванию границ между теологией и философией и к расширению теологическо-философской дискуссии: светские философы включаются в теологическую рефлексию, а теологи реинтерпретируют ключевые философские понятия в теологическом ключе.

Важно подчеркнуть, что в теологическом подходе к постсекулярности существует развилка, зависящая от того, принадлежат ли авторы к постмодернистской или же к нормативной трактовке постсекулярности. Фактически можно говорить о двух теологических генеалогиях постсекулярности: постмодернистской и нормативной. Их объединяет то, что современная философия стала настолько саморефлексивной, что ей удается преодолевать свою секуляристскую ангажированность и открываться по отношению к религии и теологии. Однако есть и существенные различия.

Теологическая рефлексия, работающая в постмодернистском ключе, движется в сторону достаточно радикального пересмотра соотношения между религией и секулярностью, верой и разумом, философией и теологией и т. д. Она находится в поиске «другой современности» или альтернативных версий современности по ту сторону секулярной и либеральной модели. Теологическая постмодернистская постсекулярность неоднородна, она представляет собой плюралистичное, разрастающееся — и достаточно конфликтное — пространство, простирающееся от «радикальной ортодоксии» Милбанка [488] Milbank J. Theology and Social Theory. до духовной деконструкции Капуто [489] Caputo J. D., Vattimo G. After the Death of God. Edited by J. W. Robbins. New York: Columbia University Press, 2009. , «теологического поворота» в феноменологии Мишеля Анри и Жана-Люка Мариона [490] Staudigl M., Alvis J. W. Phenomenology and the Post-Secular Turn: Reconsidering the «Return of the Religious» // International Journal of Philosophical Studies. 2016. 24 (5): 589–599. и «теологии смерти Бога» Жижека [491] Žižek S., Milbank J. The Monstrosity of Christ. P. 110–233. .

Теологическая генеалогия, работающая в контексте нормативной рефлексии, остается внутри мейнстрима западной философии: она ограничивается осторожным диалогом и взаимодополняющим обучением, не пытаясь поставить под вопрос те фундаментальные различия, которые лежат в основании модерна. Эта линия постсекулярной рефлексии также привела к возникновению междисциплинарной дискуссии между философами и теологами, задача которой, однако, состоит не в том, чтобы выйти за пределы базовых оснований модерна, а в том, чтобы восстановить связь секулярной современности с ее религиозным компонентом. Знаменитый диалог между Юргеном Хабермасом и кардиналом Йозефом Ратцингером (будущим папой Бенедиктом XVI) [492] Habermas J., Ratzinger J. The Dialectics of Secularization. On Reason and Religion. San Francisco: Ignatius Press, 2006. может служить самым ярким примером подобного диалога. Сюда же относятся работы христианских теологов, обсуждающие идеи Хабермаса [493] Mrówczynski-Van Allen A., Obolevitch T. and Rojek P. (eds.) Beyond Modernity. Russian Religious Philosophy and Post-Secularism. Eugene: Pickwick, 2016. . Здесь предпринимается попытка поставить теологию в самый центр постсекулярных процессов «перевода» секулярных и религиозных аргументов на язык друг друга. Сюда же можно отнести и социологов религии, изучающих теологические дискурсы в свете постсекулярной теории и исследующих, как учение церкви перекликается с реалиями светского общества [494] Stoeckl K. The Russian Orthodox Church and Human Rights. London, New York: Routledge, 2014. .