Григорий Дьяченко - Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

– О, видно, что ты не мать! – воскликнула маркиза, вырывая у него из рук платье, за которое он держался, и бросилась вперед.

– Ради Бога, останься! Спасти его нельзя! Умоляю тебя, останься! Не ходи, себя погубишь, а его не спасешь!

На отчаянный вопль она остановилась, оглянулась и отвечала:

– Не могу. Должна идти. Спасу сына или умру вместе с ним!

И опять побежала. Маркиз приподнялся, с отчаянием кликнул ее по имени и опять в беспамятстве упал на землю.

Еще раз остановилась она, с любовью и горестью взглянула на мужа, который как мертвый лежал на земле, но не осталась, а бросилась вперед, в город, навстречу всем бегущим из него. Она не бежит, а летит, еле касаясь земли; ее распустившиеся волосы развеваются по ветру. Вот она исчезла в городских воротах.

– Остановите эту женщину! – кричат за нею. – Она с ума сошла, бежит в город, там смерть.

Некоторые встречные пытаются остановить ее, но она всех отталкивает и спешит вперед. Ничто не может замедлить ее бега; она верным взглядом заранее выбирает себе дорогу, перескакивает через камни, бревна и кучи мусора: ее тянет сильнейшее чувство женского сердца – материнская любовь.

Она видела пред собой колыбель своего сына, только мысль о нем занимала ее. Никакое внешнее впечатление не доходило до нее: она не слыхала отчаянных криков раненых и погибающих; она не замечала, что колебания земли с каждым ее шагом усиливаются; она не предугадывала близости новых подземных ударов. До нее не долетали подземные громы, которые то трещали, как будто кто-нибудь бросал там железными полосами, то стучали, как будто кто катает железными шарами, и наконец разражались оглушительным треском. Она спешила вперед без устали и остановок. Не думая и не выбирая дороги, она все-таки не сбилась и бессознательно бежала по самому прямому и короткому направлению. Вот перед ней церковь, в которой она всегда молилась, но ее колокольня обвалилась и засыпала собой все соседние дома; сам корпус здания расселся сверху донизу и мог тотчас упасть.

– Боже мой, дай мне силы спасти моего Альфонса! – воскликнула она.

Только одна улица осталась, совсем недалеко. Стоит ли дом? Мысли одна другой страшнее толпятся в ее голове; сердце бьется всё сильнее и сильнее; дыхание с усилием вырывается из ее полуоткрытого рта; но бег ее такой же быстрый, как и вначале; никакое препятствие не останавливает ее. Она огибает последний угол. Мраморный дворец стоит невредимо, как прежде; землетрясение не пошатнуло его.

Сердце несчастной матери радостно сжалось и потом забилось так, как будто оно хотело выпрыгнуть.

– Боже мой, дай мне найти мое дитя, а там делай со мной что хочешь.

Среди обрушившихся домов, в печах и каминах которых горел огонь, вспыхнул пожар и с каждым мгновением распространялся всё далее и далее. Соседние с дворцом остатки домов пылают; пламя уже коснулось дворца; крыша дымится, переплеты окон загорелись. Ветер свищет, ревет и распространяет пожар; чего еще не разрушило землетрясение, то погибло от пламени.

Маркиза не видит пожара, не видит, что огонь уже охватывает ее дворец; она вбегает в отворенную дверь, вверх по мраморным ступеням лестницы; безостановочно пробегает отворенные комнаты, в которых валяются дорогие вещи; она топчет их, не видит и всей душой стремится туда, где лежит ее счастье, ее сын.

В одной детской дверь не отворилась; мать с замирающим сердцем отворяет ее, и перед ней колыбель посреди комнаты, как стояла, и от колебания земли только сильно качается. Мать бросается к ней и видит: сын ее спит, укачиваемый землетрясением. Мать вскрикнула от радости; малютка проснулся, улыбнулся сквозь сон и протянул ей руки. Она схватила его и прижала к замирающему сердцу; на мгновение подняла глаза с благодарностью к небу, прошептала молитву – и спешит вон из этого страшного, прежде милого дома.

Но тут подземный гром грянул сильнее, земля дрогнула от сильного удара; полы и стены колеблются; мать с ужасом летит к знакомой лестнице, но в ту минуту, когда хочет ступить на нее, она с грохотом рухнула, и из зияющей глубины поднялся густой дым, и пыль взвилась столбами. Маркиза чуть-чуть с разбегу не соскочила в глубину, но вовремя вернулась назад и бросилась к другой лестнице; выходов много; вот она у второй – и этой уже нет. Предсмертный ужас охватил ее душу; она не знает, куда ей деваться, но вовремя вспомнила, что есть еще один выход. Она бросается в один длинный, узкий коридор, в конце которого была узкая витая лестница в стене: она вела в нижний этаж. Маркиза бежит с отчаянной скоростью и с трепетом прижимает к себе младенца; за ней обваливаются потолки, стены шатаются больше и больше. Едва сбежала она в нижний этаж и успела дойти до окна, которое выходило на террасу, новый подземный удар потряс всю землю, и казалось, она распадается, потолки и крыши обвалились, от прежнего великолепного дворца осталась груда камней.

Несчастная мать успела выскочить в окно; ее задело по голове куском падавшего карниза; кровь бежала по лицу ее, но она, не помня себя, не чувствуя боли, бежала по двору; слышала, как за ней всё рушится, чувствовала волнообразное движение земли; добежала до берега пруда посреди сада и без чувств повалилась на землю.

Долго ли она пролежала – неизвестно, но, когда пришла в себя, первое, что поразило ее, – это плач дитяти. Когда она очнулась, то увидела, что при падении своем прижала сына к земле так, что он не мог высвободиться и плакал, потому что ушибся и ему было тяжело. Убедившись, что он здоров, маркиза посмотрела кругом.

Ей было жарко от пламени, которое стояло над дворцом и дожигало то, что еще оставалось после землетрясения; некоторые деревья в саду сгорели; повсюду дым, смрад и удушливый жар. Но посреди картины истребления в душе маркизы проснулось чувство глубокой благодарности. Она бросилась на колени и со слезами благодарила Бога за свое чудесное спасение и спасение своего дитяти. Потом успокоила его, обмыла кровь у себя с лица, завязала себе платком голову, потому что кровь еще лилась, взяла малютку на руки и пошла отыскивать или выход из сада, или место, где можно было бы переждать пожар.

Земля не колебалась более, только под ней всё еще слышался гул, и она изредка вздрагивала. Ветер свистал с ужасной силой. Маркиза с трудом передвигала ноги; она истомилась от напряжения, от двух обмороков и от большой потери крови. Она пошла к одному выходу из сада, но навстречу ей – дым и пламя от соседнего дома; в другом месте груда еще не остывших и тлевших развалин загораживала ей дорогу и так далее. Куда она ни направлялась, везде что-нибудь загораживало ей выход. Она была как на острове посреди пылающего моря огня.

Жар становился нестерпимым; несчастная женщина не знала, чем защищать дитя; наконец вспомнила о земляном подвале, в котором прятали земледельческие орудия; она поспешила туда и в его сырой глубине нашла защиту от пылавшего кругом пожара. Она просидела тут несколько часов; сын ее, утомленный плачем, уснул; она скинула с себя часть одежды, укутала малютку, подложила под его голову травы и положила его на землю.