Григорий Дьяченко - Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

В несчастный день землетрясения маркиз Спадара сидел в комнате своей жены; сын их спал рядом, в другой комнате.

Вдруг дом задрожал и застонал от ужасного подземного удара; за первым ударом последовали второй и третий. Казалось, стены рушатся; двери сами собой хлопали; столы, стулья и шкафы падали; зеркала и картины срывались со стен и с грохотом разбивались; оконные стекла сыпались, полы и потолки трещали.

На улице и в доме послышался отчаянный вопль: «Землетрясение! Землетрясение!» Вся прислуга стремглав бросилась из дворца.

– Землетрясение! – воскликнула маркиза и без чувств упала на землю.

– Землетрясение! – повторил маркиз и с испугом вскочил. Он побледнел, как мертвец, и как бы закаменел – не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Но из-под земли раздались те ужасные звуки, о которых мы говорили; повторились еще толчки и возвратили ему сознание. Он взглянул на безжизненную жену, и в душе его мелькнула мысль: «Надобно спасаться. Надобно спасать ее». Сына он позабыл.

Он с силой отчаяния взвалил себе жену на плечи и бегом бросился со ступеней дворца вон из колеблющегося дома.

– Куда бежать? – спросил он сам себя и с помутившимися мыслями в недоумении остановился на улице. Какой-то человек бежал мимо, заметил маркиза, потому что он мешал ему пройти, и крикнул:

– В гавань! В гавань! Чего стоишь? Когда на земле нет места, то вода спасет. А умирать, так утонуть лучше, чем умереть под развалинами!

Человек пробежал мимо; слова его пробудили в маркизе сознание, и он тоже побежал; там, в гавани, – спасенье: там большая яхта (корабль), и в ней места много.

У всех мессинских богачей всегда бывают свои лодки или маленькие корабли-яхты, чтобы ездить по прекрасному Средиземному морю, между островами, с которых веет ароматическим благоуханием цветущих апельсиновых и померанцевых деревьев. Море до сих пор служило местом прогулки; теперь же он надеялся отыскать на нем себе спасение. Он спешил к нему.

Земля после первых подземных толчков еще продолжала дрожать, и ужасная сила скопившихся под ней испарений еще выражалась грохотом, стоном и как бы отдаленным раскатом грома. Сицилианцы знают, что если землетрясение начинается сильными ударами, что если за ними следует подземный шум и колебание продолжается, то, значит, это только начало ужасного бедствия и ударов будет еще много и землетрясение может продолжаться довольно долго. Все эти явления теперь наводили ужас на несчастных жителей Мессины, и все с безумной торопливостью спешили к морю, на открытое место. Маркиз тоже спешил, но непривычная тяжесть замедляла его шаги; во всякое другое время он не пронес бы жены своей по всем комнатам своего дворца, но теперь ужас смерти и отчаяние придавали ему двойную силу; он задыхался, ноги у него подгибались, но он шел.

Боже мой! По какому ужасному пути пришлось ему идти! Сколько препятствий на каждом шагу!

Воздух был наполнен пылью от разрушенных зданий; кроме того, сернистые испарения из земли делали его еще тяжелее для дыхания. Множество домов уже обрушились и своими развалинами загромождали улицы; колебания земли еще продолжались, и многие дома еще шатались и грозили падением. С чрезвычайным усилием маркизу надобно было перелезать через развалины или, при счастливо разбросанных камнях, обходить их; но это удавалось редко, и гораздо труднее было перелезать через груды щебня и камней. Иногда приходилось останавливаться и переждать или падение стены, или чтобы поднявшаяся на улице пыль улеглась хотя бы немного и открыла возможность смотреть, куда ступать. Опасность с каждым мгновением увеличивалась; земля дрожала сильнее, здания падали чаще, и отчаяние бегущих усиливалось.

Из-под обломков иногда слышались стоны заживо погребенных или раздавался отчаянный крик раненых. Трупы попадались поминутно; усталые цеплялись за его платье и замедляли его шаги; он шатался от усталости, голова его кружилась от всех этих ужасов, волосы поднимались дыбом; он с отчаянием вырывался из рук несчастных, которые за него цеплялись, и спешил далее, далее от смерти; он не рассуждал, а, покоряясь инстинкту (влечению), шел далее, далее к морю. Одна только мысль наполняла его душу: «Скорее, скорее! Сейчас повторится удар, я не успею спастись!»

Силы его истощались, ноги подгибались; ему казалось, что он упадет и умрет тут же на месте. Он напрягал остаток сил, чтобы не упасть и добраться до спасительной гавани.

Вот перед ним прямая улица, оканчивающаяся морем; оно уже видно; но и по нему ходят и мечутся белые волны и раздробляются пеной и брызгами; ветер и подземные силы крутят и пенят воду. Во всякую другую пору никому бы не пришла мысль отважиться выйти из гавани, но теперь одно спасение – на воде, и к ней-то спешил народ.

Ноги отказываются служить, маркиз шатается, как опьяневший, но он еще раз превозмогает свое смертное истомление, собирает всю свою силу, прорывается через густо сомкнувшиеся ряды народа и вбегает на набережную; перед ним мечется и рвется яхта, волнами ее подбрасывает; спасение близко – но несчастный не смог сделать и шагу более и всей тяжестью своей двойной ноши без памяти рухнул на землю.

Постепенно ли маркиза приходила в себя или от сильного ушиба при падении, только глаза ее открылись; она обвела ими вокруг, бессознательно посмотрела на чужих людей, ее окружавших, потом взглянула на мужа, который как мертвый лежал подле нее, и бросилась к нему с отчаянным воплем:

– Он умер! Умер! Умер!

Женщина, стоявшая поблизости, сжалилась над несчастной, наклонилась к ней, оттащила ее и сказала:

– Нет, он жив, он только в обмороке, не душите его, он придет в себя. Вы сами были точно такая же, когда он притащил вас сюда. Должно быть, от усталости и от страха с ним сделался обморок. Вы только отойдите от него, дайте ему воздуха, и он очнется.

Эти слова успокоили маркизу; она приподнялась, но в это мгновение вспомнила о сыне; она вскочила, испуганно оглядываясь, искала его глазами и вдруг закричала раздирающим голосом:

– Сын мой! Где сын мой? Я его не вижу! Скажите, где он?

– Неужели у вас есть сын? – спросила та же женщина. – Если есть, то не знаю, где он. Он не приходил с вами и с отцом, должно быть, отстал. С мужем вашим никто не приходил. Никого не видела, – повторяла женщина.

– Боже мой! Он там! – воскликнула маркиза еще раз голосом нечеловеческим и страшным – в нем слышались горе, отчаяние и страдание материнской любви. Голос этот проник в сердце маркиза; он очнулся, приподнялся на локте, успел схватить жену за подол платья и сказал едва слышно:

– Ты предо мной лежала как мертвая, я тебя схватил, вынес из города, но о сыне не вспомнил. Никого из людей наших не видел; если бы видел, то наверняка вспомнил бы о нем и кому-нибудь поручил бы вынести его из дома. О, умилосердитесь! – прибавил он к окружающим. – Спасите моего сына, я маркиз Спадара, я богат, отдам половину всего, что имею, тому, кто спасет мое дитя. Я сам не могу. У меня нет сил. О, спасите его! – И слезы потекли по бледному лицу полуживого, истомленного маркиза.