Селафиил - Путь Святых Отцов

В течение последующих восемнадцати лет до созыва Шестого Вселенского Собора образ трех старцев-исповедников Православия – свят. Софрония, св. папы Мартина и преп. Максима – вдохновлял православных на противостояние монофелитству. Год от года противостояние ширилось и возрастало.

Шестой Вселенский Собор 680 года, состоявшийся благодаря трудам римского папы Агафона и императора Константина Погоната, решительно опроверг монофелитство, основываясь прежде всего на богословских разработках преп. Максима Исповедника. Правда, ни св. папа Мартин, ни преп. Максим, ни разу не упоминаются в материалах Собора, так как тогда еще была сильна официальная версия о том, что эти исповедники пострадали не за веру, а за политические преступления. Но справедливость восторжествовала, и ныне мы ублажаем названных святых, особенно преп. Максима, за решающую роль в деле спасения Православия от ереси монофелитства.

Христологический Орос Шестого Вселенского Собора гласит: «Проповедуем, по учению святых отцов, что во Христе две естественные воли, или хотения, и два естественных действия нераздельно, неизменно, неразлучно, неслиянно. И два естественных хотения не противоположные друг другу, как говорили нечестивые еретики – да не будет! Но Его человеческое хотение не противоречит и не противоборствует, а следует, или, лучше сказать, подчиняется Его Божественному и всемогущему хотению».

Это определение подвело итог эпохе Христологических споров.

Сочинения преп. Максима можно разделить на догматико-полемические, экзегетические, аскетические и литургические.

В догматико-полемических сочинениях преп. Максим обличает, главным образом, монофелитов и монофизитов. Против монофелитства написаны: «Два тома догматов» к Марину на Кипр; «О двух волях во Христе» к тому же Марину, а также много других, менее пространных статей. Против монофизитов он написал «О правильных догматах веры» и «Против Севира» и «О двух естествах во Христе». Ему же принадлежит письмо к Марину «О происхождении Святого Духа», «Главы о богословии и домостроительстве Воплощения Сына Божия» и другие сочинения. Споры того времени требовали особенной точности и тонкости в определениях предметов веры, особенно по отношению к лицу Иисуса Христа, что преп. Максим и старался делать в своих сочинениях.

К экзегетическим сочинениям преп. Максима относятся «О различных затруднительных местах Священного Писания», «Вопросоответы к Фалассию», «Объяснение 59-го псалма», «Толкование молитвы Отче наш», «Объяснение книги Песни песней» и другие. Из этих сочинений видно, что преп. Максим был знаком с переводами Симмаха и Феодотиона, а также с Мишной и еврейским текстом Священного Писания.

Как экзегет преп. Максим является приверженцем аллегорического метода. Его толкования содержат много иносказаний и богаты высокими догматическими и нравственными мыслями.

Среди литургических сочинений преп. Максима главным является «Изъяснение литургии», или «Тайноводство» («Мистагогия»). Это мистико-аллегорическое изъяснение таинственного смысла священнодействий. Излагая учение о церковных таинствах и богослужении, преп. Максим использует тот же аллегорический метод, что и в экзегетике. В этом он идет по стопам автора Ареопагитского корпуса. Имеются также и объяснения (схолии) преп. Максима на сам Ареопагитский корпус, которые в значительной степени носят литургический характер (в настоящее время считается, что преп. Максиму принадлежит только часть этих схолий).

К аскетическим сочинениям преп. Максима относятся «Главы о любви», «Слово подвижническое» в вопросах ученика и ответах старца, «Умозрительные и деятельные главы» (подлинность этого сочинения в последнее время оспаривается) и другие. Нужно сказать, что аскетические сочинения преп. Максима занимают не менее важное место в истории церковной письменности, чем его догматико-полемические сочинения. Преп. Максим, как и его духовный отец, свят. Софроний Иерусалимский не был кабинетным богословом; прежде всего он был монахом, опытно проходившим путь духовного делания. Отсюда и ценность аскетических сочинений преп. Максима, основанных на живом подвижническом опыте.

1. Согласно космологии преп. Максима, все существующее – неуничтожимо существует в Боге, в виде Божественных мыслей-смыслов (малых логосов). Все эти Божественные мысли-логосы сосредоточены во Второй Ипостаси – в Логосе. Творение осуществляется по действию Божественной воли, которая приводит в исполнение план Домостроительства, также имеющийся в Логосе.

Отличие в данном пункте учения преп. Максима, и вообще святоотеческого учения, от учения Платона состоит в том, что платоновский мир идей, параллельный и архитипический для обычного мира, находится вне Бога, в то время как преп. Максим учит о Божественных мыслях-первообразах, сокрытых в Боге, хотя и не в Его сущности.

Отличается учение преп. Максима и от неоплатонизма. Неоплатоник Плотин учил, что мысли-идеи находятся в Боге-Уме. Отличие учения преп. Максима здесь в том, что он эти мысли-идеи (логосы) определяет, как творческие воления Божии, то есть мысль Бога тождественна Его действию (энергии). В обосновании этого взгляда преп. Максим ссылается на Климента Александрийского.

2. Поскольку, согласно преп. Максиму, все предметы участвуют в Боге, в силу того, что они через логосы исходят из Него, то все тварное, соответствующее Божественным логосам, важно в очах Божиих, а, следовательно, важно и для христиан. Христиане призваны любить и сохранять ближних, природу, богодохновенную человеческую культуру, и, тем более, обрядово-церковную традицию. Отсюда вытекает обостренный интерес преп. Максима к сокровенному смыслу церковной символики и таинств.

Для него в церковном обряде нет ничего случайного: все закономерно, разумно и уместно. Вот, например, как преп. Максим объясняет символику взаимного лобзания верующих во время литургии (после возгласа «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы» во времена преп. Максима сохранялся обычай всем верующим в храме обмениваться лобзаниями). Преп. Максим пишет: «Духовное лобзание, обращенное ко всем, служит прообразом и предначертанием грядущего единомыслия, единодушия и разумного тождества по вере и любви всех между собой, которое осуществится во время будущих неизреченных благ и посредством которого усвояются Слову и Богу достойно принимающие их. Ибо уста есть символ разума, в соответствии с которым все сопричаствующие ему, как существа разумные, соединяются со всеми и сращиваются с первым и единственным Разумом – Причиной всякого разума» («Творения преп. Максима Исповедника», кн. I, Москва, 1993 г.; «Мистагогия», XVII).