Франко Нембрини - От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

В этом и состоит рискованное дело воспитания: безграничная любовь к свободе другого человека, потому что именно эту свободу Отец возлюбил и сохранил – вплоть до того, что Сам пережил разрыв с Сыном.

Однажды мой сын Андреа (он был тогда в первом классе лицея) очень серьезно спросил: «Папа, а мы вообще нормальная семья?» Ведь вокруг нас все говорят по-другому: школа, телевидение, друзья. Тогда я понял, что он ощутил некое разобщение между тем, чему его учили дома, и жизнью как таковой, жизнью нормального мира. И нужно было показать ему иной мир – иной мир в этом мире.

Я понял, что он просил меня доказать ему, что все реально: что существуют друзья, семьи, группы, движения, церкви, воскресные школы, миссии, в которых все, о чем мы говорим, «работает», и что, когда наступит время встретить мир лицом к лицу, ему будет на что опереться; в его багаже будет вся сила и весомость множества свидетельств. Возможно, этот мир, живущий иным образом, нежели все вокруг, будет миром меньшинства, но это будет настоящий мир – настоящие семьи, настоящие друзья, настоящие дома и т. д.

После того как наша семья какое-то время опекала мальчика из Сьерра-Леоне, меня пригласили посетить эту страну. Там я понял, что Бог помогает нам. Это было невообразимо, но Бог словно на серебряном блюде преподнес нам опыт миссии как ответ на вопрос моих сыновей. Зародившаяся там дружба помогла ответить на их вызов: она показала, что можно выйти из отчего дома, обладая такой силой суждения, культуры, любви, надежды, которая будет способна противостоять культурным категориям этого мира, на первый взгляд столь непримиримым.

И это созвучно тому, о чем я говорил раньше: свидетельство о великом идеале, который каждый может и призван проверять ежедневно, сопоставляя со всей широтой человеческого опыта, со всем миром.

Тогда в конце концов наши дети сами смогут сказать: «Сия есть победа, победившая мир, вера наша». Но они должны получить идею – внятную, полную, учитывающую все аспекты реальности и все измерения личности. А мы должны сознавать, что исход не в наших руках: мы не знаем, что приберег Господь для нас, для нашей страны, для мира. Скорее всего, нам стоит свыкнуться с мыслью, что долгое время мы останемся меньшинством, малым стадом. Мы должны быть уверены в двух вещах: в том, что это стадо «врата ада не одолеют», и в Его милосердии, – такую уверенность традиция называет «заслугой».

Опыт Ассоциации приемных семей [12] Ассоциация приемных семей появилась в 1982 г. У ее истоков стояло несколько супружеских пар, взявших на себя временную или постоянную опеку над детьми. Целью Ассоциации было «все глубже осознавать основания принятия другого и напоминать друг другу о значении начатого дела при помощи встреч, совместных проектов, консультаций со специалистами, а также курсов подготовки для семей, планирующих усыновить или на время принять в семью ребенка» (из описания деятельности Ассоциации на официальном сайте). всегда был для меня особенно важным: мне кажется, что абсолютное бескорыстие, с каким отец и мать принимают в семью ребенка, не родного для них, – именно то, что позволяет им быть отцом и матерью для их собственных детей. Для меня это единственное, чем определяется истинность отцовства и материнства. Каждый из нас – нареченный отец, потому что наши дети не наши дети. Через Крещение мы вверяем их Церкви, чтобы открылась истина их существования: они не наши дети, но дети Истины, дети Бога. Апостол Иоанн говорит, что мы на самом деле «дети Божии»; но если человек утверждает, что его дети – дети Божии, то он должен сделать все подразумеваемые выводы, должен признать, что дети не принадлежат ему.

Вы попросили меня рассказать об отношении между воспитанием и принятием другого. Я думаю, что это просто одно и то же: синонимы. Как можно говорить о том, чтобы принять кого-то в семью, и не говорить о воспитании? И можно ли вообще говорить о воспитании, обходя стороной способность принимать другого? Есть слово, которое вбирает в себя оба понятия: милосердие. Это то, что вы переживаете. Милосердие – природа Бога. Бог есть милосердие, и только Бог есть милосердие. Это означает, что Бог утверждает «положительность» существования, вещей, реальности, жизни каждого из нас еще до того, как мы станем этого достойны. Сама природа Бога состоит в том, чтобы утверждать нас, принимать и прощать, – я настаиваю, – не дожидаясь, пока мы этого заслужим. В этом и заключается любовь: святой Павел говорит, что Бог возлюбил нас, когда мы были еще грешниками (Рим. 5: 8). Отсюда рождается способность принять другого, отсюда же рождается воспитание как утверждение другого.

Воспитание начинается в тот момент, когда я принимаю другого таким, какой он есть. По-моему, в этом весь секрет воспитания и состоит. Если ты волнуешься о том, как изменить детей, они чувствуют, что ты словно расставляешь им ловушки, ощущают покушение на свою свободу и защищаются. Не устану повторять: секрет воспитания в том, чтобы не ставить перед собой проблему воспитания. Если эта проблема волнует тебя, ее почувствует и ребенок. А если ребенок чувствует проблему, вторжение извне, слышит: «Ты должен измениться», – он начинает защищаться.

Если, напротив, отношение воспитателя к ребенку определяется позицией: «Я люблю тебя таким, какой ты есть, каким ты являешься. Ты знаешь, что я иду вот по этой дороге, вот в этом направлении, я смотрю на то, что делает меня счастливым. Хочешь, пойдем вместе», ребенок чувствует себя свободным. Более того, в нем просыпается интерес, любопытство. И может быть, он действительно захочет последовать за тобой. Если же ты ставишь перед собой вопрос о том, как воспитывать, для ребенка эта проблема становится психологически невыносимой. Ты должен заботиться лишь о том, как воспитать самого себя, – и все, этого хватит с избытком. Для воспитания почти не нужно слов. Вернее, единственные слова, которые в воспитании имеют смысл, – ответы на вопросы, которые открыто задаются, ставятся детьми. Никогда не нужно давать ответов на вопросы, которые дети не ставят, не ощущают.

Итак, лишь от осознания, что каждый из нас является нареченным отцом, и от уверенности, что воспитание – второе имя милосердия, рождается бескорыстие, на котором созидается истинное отцовство и материнство. Иначе отцовство и материнство становятся чем-то двусмысленным – мечтой, реализация которой позволит нам осуществить наши неудовлетворенные и искаженные желания. Только если мы ощущаем себя нареченными отцами, то есть людьми, которым Бог доверил жизнь других (это происходит как в обычной, так и в приемной семье), только в этом случае мы сможем надеяться, что по-настоящему станем отцами и матерями.