Франко Нембрини - От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

Итак, Если спросит у тебя сын твой < …>: «что значат сии уставы, постановления и законы» – то есть если он спросит: «Мама, папа, почему вы от меня никак не отстанете? Почему я должен трудиться, должен учить латынь, математику и физику?» – худшим ответом будет: «Для твоего будущего, потому что они понадобятся тебе, когда ты вырастешь».

Ни кого из нас подобный ответ не устроил бы. В настоящем мы не тратим сил ради будущего, мы вкладываем силы в то, причины чему видим сейчас, мы трудимся ради блага в настоящем: Скажи сыну твоему: «рабами были мы у фараона в Египте, но Господь Бог вывел нас из Египта рукою крепкою и мышцею высокою, и явил Господь Бог знамения и чудеса великие и казни над Египтом, над фараоном и над всем домом его и над войском его пред глазами нашими; а нас вывел оттуда Господь, Бог наш, чтобы ввести нас и дать нам землю, которую Господь, Бог наш, клялся отцам нашим дать нам» (Втор. 6: 21–23).

Переведем эти слова на современный язык. Что отец должен отвечать сыну, который задает ему вопрос: «Папа, почему я должен быть добрым? На чем основаны ценности, которые ты мне прививаешь?» Ты должен быть в силах сказать ему: «Сынок, я такой же, как и ты, мы с тобой в одной лодке, у меня та же проблема, что и у тебя, мне так же трудно перед лицом зла, скуки, пустоты, которая подчас, кажется, готова пожрать все вокруг, я переживаю ту же драму, что и ты, я тоже могу чувствовать свою жизнь, в конечном счете, трагедией. Но от всего этого от трагедии, от ощущения повсеместного зла, от риска, что жизнь окажется пустой, окажется пылью, разрушением, что победит пустота, – я был спасен, избавлен, со мной произошло нечто иное».

***Я говорю об этом как христианин, но вызов одинаков для всех. Если даже кто-то из вас встанет и скажет мне: «Но я человек неверующий», я отвечу, что это не важно; принцип один и тот же. Поверните разговор в самую светскую сторону – вызов остается неизменным, твой сын смотрит на тебя в упор: «В любом случае скажи мне, на какую «положительную» гипотезу ты опираешься в жизни». И ты должен уметь ответить не на словах, а через переживаемый опыт, через свидетельство о переживаемом опыте.

Я как христианин стараюсь показать своим детям, что именно спасло меня от житейской пустоты, от зла: Бог сдержал обещание, которое, как говорится в Библии, дал «отцам нашим»; эти слова означают, что обещание передается из поколения в поколение, оно заложено в самой нашей структуре, это надежда, которая является частью нас. Бог сдержал обещание, Он заложил в моем сердце желание счастья. «Знай, мой мальчик, что Бог привел меня в страну, которую обещал отцам нашим». Что это за страна? Это возможность добрых отношений с реальностью, возможность надежды: «Да, сынок, надеяться можно, приходить в этот мир имеет смысл, потому что существует самое великое благо, преодолевающее все». И заповедал нам Господь исполнять все постановления сии, чтобы мы боялись Господа, Бога нашего, дабы хорошо было нам во все дни, дабы сохранить нашу жизнь, как и теперь (Втор. 6: 24).

Весь секрет, все самое восхитительное, самое прекрасное в воспитании заключено здесь: сын должен смотреть на своего отца и свою мать и чувствовать, что жизнь содержит в себе обещание блага, о чем свидетельствуют ему отец и мать. Это обещание придает смелости, силы духа, позволяет не замедлять шаг, вызволяет из зыбучих песков неуверенности – болезни нашего века. Мы все заражены неуверенностью, неустойчивостью, страхом перед реальностью. А потому – злом. Как часто мы вспоминали эти слова: невозможно долго оставаться грустным, не становясь злым, не поддаваясь тому инстинктивному позыву, который толкает к озлоблению. Что же помогает человеку господствовать над своей инстинктивностью? Воспитание! Годы и годы терпеливого воспитания, то есть кропотливой работы, в итоге которой человек приходит к восемнадцатилетнему возрасту, – и он уже видел столько блага в жизни, что ему проще быть добродетельным.

Быть добродетельным возможно только в том случае, если ты очень счастлив; только тогда ты можешь попытаться быть добрым. Это долгий и терпеливый труд. Нельзя настаивать на том, что другой человек должен стать добрым. Другой человек – он такой, какой есть. Так же, как и мы. Нужно стремиться к тому, чтобы он был счастлив, а не требовать, чтобы он выполнил то и это, не упорствовать в призыве к соблюдению правил (которые, безусловно, все же необходимы); упорствовать нужно в свидетельстве о великом благе. Ведь счастливому сердцу легче совладать со своей инстинктивностью, со своей способностью ко злу; оно больше знает и поэтому лучше справляется со своей свободой.

Нужно вместе свидетельствовать о благе. «Сынок, делай то, что я тебе говорю, потому что я, и мама, и наши друзья – все мы делаем то же самое, чтобы было возможным счастье, которое мы переживаем сегодня». Вот в чем суть: мы должны быть способны смотреть в глаза своим детям и – не нуждаясь в словах, не обязательно произнося их – показывать им великое благо, возможное для них, вероятность блага, переживаемую нами уже сейчас. Это и есть надежда – то единственное, о чем наши дети нас просят.

• В общем

Отец Джуссани подводит нас к следующему шагу. Утверждая принцип, что у взрослого человека должна быть гипотеза, объясняющая реальность, положительная гипотеза, мы ставим вопрос: к чему приводит его отрицание?

Существуют тысячи книг, где говорится о том, что не нужно влиять на детей, не нужно подменять собой их свободу, что они вольны выбрать любую из тысяч возможностей; тысячи книг разрушают, сводят на нет саму идею воспитания, то есть авторитета, конкретного предложения. Отец Джуссани, напротив, ставит вопрос:

что происходит, если этот принцип отрицается? «Долговременные последствия для самой личности молодого человека – тяжелейшие. Подвижное, восприимчивое сознание ощущает путь без точного направления как пустую трату времени», – ведь у молодого человека, у ребенка от природы существует потребность в ясности, в чем-то положительном, уверенности в том, что есть путь, который имеет смысл проделывать. Он нуждается в конкретном предложении [44] См. с. 185. . «При этом рождается та характерная неуверенность, которая пугает молодого человека, ведь по природе он склонен к поиску ясности – а иначе, сталкиваясь с двусмысленностью, он теряется сам или теряет терпение. Неопределенность предложения инстинктивно расценивается им как противоречие призыву, заложенному во всем сущем».

Какое тонкое психологическое замечание! Все сущее призывает нас к себе, кажется, будто вещи нуждаются в том, чтобы мы приняли их. Как это верно! Действительно, реальность по своей сути, по своему устроению нуждается в том, чтобы мы приняли ее, полюбили и обращались с ней как должно. Если же в ребенке постоянно живет сомнение, неуверенность, то он ощущает в этом противоречие своей природе и уже больше не понимает ничего, а только теряется еще больше.