Франко Нембрини - От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

Поэтому мы всегда сомневаемся в своих отношениях с реальностью: они не имеют под собой основы, в них нет уверенности. Чтобы познать добро и зло, не обязательно испытывать зло! Если я должен объяснить ребенку, что огонь обжигает, мне вовсе не нужно десять раз прикладывать его ладонь к плите – так он действительно сожжет себе руку! Будет вполне достаточно, если я помогу ему понять, как делать правильно.

Время не нейтрально: то, что ты делаешь сегодня, имеет значение в масштабах всей вечности, и сегодня в твоих действиях проявляется или добро, или зло.

Подумаем о том, как мы смотрим телевизор. Ведь не все равно, каким образом мы проводим время в этом море скудоумия и грязи. И я говорю даже не о порнографии! Мы с вами выросли в несколько сексофобной среде, и часто нам кажется, что секс – это единственное зло… Но бывает зло куда более коварное! Нас окружает такая культура, которая оказывает гораздо более разрушительное воздействие – с психологической точки зрения. Иные фильмы, книги, комиксы разрушают всякую уверенность в реальности и на самом деле сводят с ума! Целая культура создается специально для того, чтобы дети – а значит, будущие взрослые – росли, не имея уверенности в реальности.

Однажды один ученик с ужасом в глазах сказал мне: «Знаете, профессор, я боюсь заходить в мамину комнату в темноте». – «Почему? Ты боишься темноты вообще?» – «Да, ведь моя мама может превратиться в кого-то другого!» Конечно, семнадцатилетний юноша, который сказал мне эту фразу, без всякого сомнения, имел определенное психическое расстройство; но в поколении наших детей подобные ощущения распространены гораздо шире, чем вы думаете. Отсутствие уверенности в том, что вещи являются тем, чем они очевидным образом являются, – это один из показателей окружающей нас культуры, и он оказывает самое разрушительное влияние на нравственность и психику наших детей. Такие фразы, как: «Ты не можешь быть уверен в том, что твоя мать – это твоя мать, ведь она в любой момент может стать другой, превратиться в кого-то другого», – отражают ту легкость, с какой дети совмещают реальность и ужас, не различая их и даже не испытывая страха. Если я смотрю фильм ужасов, то действительно испытываю ужас, а для детей это развлечение. Они настолько сроднились с ужасным, что уже не чувствуют ужаса от ужасного. Исчезли параметры суждения об уродливом и красивом, о добре и зле, об истине и лжи. Культура, которую впитывают наши дети, стремится разрушить эти измерения, позволяющие человеку быть человеком, – добро и зло, истина и ложь, прекрасное и безобразное; и вовсе не факт, что эти измерения теперь так же знакомы нашим детям, как нам.

Если мальчик говорит: «Я боюсь зайти в темноте в мамину комнату, потому что мама может оказаться кем-то другим», – то попробуйте представить себе, что значит для него слово «дружба». Если он не доверяет даже своей матери, у него будут трудности с обретением друзей, потому что он никогда не поверит, что друг – на самом деле друг. Не знаю, сможет ли он когда-нибудь влюбиться – с такими-то сомнениями в голове! Повторюсь: случай из патологических, но культура, в которую мы погружены, – действительно культура такого типа, культура разрушительная.

В этом смысле наша задача как воспитателей – с ясностью утверждать хотя бы фундаментальные опоры; утверждать не словом, а свидетельством. Ведь если ты говоришь: «Вот прекрасное, а вот безобразное», – абстрактно, в теории, то никому это не нужно. Нужно утверждать такой опыт, который позволит ребенку идти вперед, в переживание которого мы можем его вовлечь. Сегодня перед нами стоит колоссальная задача: переживать опыт прекрасного, доброго и истинного и свидетельствовать детям о том, что это действительно истинное, доброе и прекрасное, ибо приносит счастье, полноту жизни, позитив, дает силы и смелость. Вот о чем мы должны свидетельствовать нашим детям. И не откладывая, потому что время не ждет. Они уже по уши полны разных ужасов, ими забит их мозг; он забит такими картинками, от которых меня просто бросает в дрожь!

Поэтому я стараюсь им сказать: будьте внимательны! Если вы с головой погружаетесь в ужас, ложь, негатив, это не пройдет просто так, а непременно оставит в вас след. Ты не можешь сказать: «Я умный, все понимаю, поэтому даже если я по четыре часа в день пялюсь в телевизор, ничего со мной не случится». Это вовсе не так! Телевидение оставляет след и в нас, взрослых. Но тем более – в детском возрасте, когда впечатлительность сильнее. Нужно объяснять ребятам, почему важно задумываться о том, как они проводят время; ведь если ты часто встречаешься со злом, то часть его остается и в тебе. И после нужно время, нужно много времени, чтобы выздороветь, чтобы от тебя отстало то дурное, что прилипло.

Приведу пример – немного наивный, но все же показательный. Вы когда-нибудь чистили анчоусы? Я обожаю анчоусы, но, когда их покупаешь, в банке много соли, поэтому сначала нужно ополоснуть их под краном, потом удалить кости и залить анчоусы маслом: вкус сказочный! Проблема только в том, что после этих манипуляций я еще двадцать четыре часа не могу никому пожать руку, потому что руки пахнут рыбой! Вот, зло прилепляется к тебе так же, как запах рыбы. И, кстати, на этом в Католической Церкви основывается понятие индульгенции. Даже если грех прощен, ты еще не можешь попасть в рай, потому что до конца не очищен, на тебе еще остался «негатив». А индульгенция – после того, как грех прощен, – стирает и то, что осталось на тебе или в тебе от общения со злом, даже если ты очень долго имел с ним дело. Не думайте, что часы и дни, проведенные во зле, проходят бесследно; они оставляют на нас отпечаток, и мы несем на себе запах этого зла, негатива. Поэтому продуманное распределение времени – вопрос крайне важный.

Иногда у меня такое ощущение, что это зло настолько обосновалось в наших детях, что они уже не способны с ним справиться. Когда один из моих школьников совершил тяжелый проступок, я говорил ему: «Меня не пугает, что ты сделал эту глупость; знаешь, что меня пугает? Что ты этого не замечаешь; не чувствуешь никакой тяжести». Зло живет во всех нас, и если какой-то человек приводит меня в бешенство, я могу подумать: «Я бы его убил». Да, в порыве гнева такая мысль может прийти. Но взрослый, зрелый человек в силах совладать с этим злом, он способен не позволить, чтобы зло определяло его поведение. И даже если злая мысль проскочила в мозгу, не она в конечном итоге диктует наши поступки: отношение между мной и реальностью заключено в чем-то ином, в каком-то более обоснованном, более здравом и разумном суждении обо мне самом, о другом человеке и о дружбе между нами.

Я приводил этому мальчику более близкий для него пример. Если ты стоишь на тротуаре и мимо проходит прекрасная девушка, конечно, у тебя может возникнуть желание вступить с ней в сексуальные отношения; но ведь это не значит, что ровно так ты и будешь действовать. Ты не трогаешь ее, потому что знаешь, это не самый здоровый способ обращения с ней. Идея возникает, но ты управляешь ею, ты сам решаешь, как себя вести, и выбираешь наиболее подходящий в данной ситуации тип поведения.