Фридрих Шлейермахер - Речи о религии к образованным людям, ее презирающим. Монологи [сборник]

Всякий легко усмотрит, по крайней мере, то, что никто не может в совершенстве обладать всей религией; ибо человек определен на известный лад, религия же определима на бесконечно многие лады; но столь же мало может быть вам чуждо и то, что религия не просто раздробляется между людьми, случайно и в меру восприимчивости каждого, а организуется в явления, которые более отличаются друг от друга и, вместе с тем, более сходны между собой. Вспомните лишь о многих ступенях религии, на которые я обратил ваше внимание, вспомните, что религия того, кому мир уже открывается, как живое целое, не может быть простым продолжением воззрения того, кто созерцает мир лишь в его видимо противоположных элементах, и что до этой последней точки зрения, в свою очередь, не может дойти на своем пути тот, для кого вселенная есть еще хаотическое и недифференцированное представление. Будете ли вы называть эти различия степенями или видами религии, вы во всяком случае должны признать, что всюду вообще, где имеются такие различия, т. е. где бесконечная сила делится и дифференцируется в своих обнаружениях, она обычно проявляется в своеобразных и различных формах. Итак, множественность религий есть нечто совсем иное, чем множественность церквей. Ибо сущность церкви состоит ведь в том, что она должна быть общением. Следовательно, ее границей не может быть однородность религиозного начала, так как ведь общение должно быть установлено именно между различными началами. Если же вы полагаете – в чем вы очевидно совершенно правы, – что и церковь в действительности не может стать абсолютным и однородным единством, то это может быть основано лишь на том, что каждое реальное общение, существующее во времени и пространстве, по своей природе должно быть ограниченным и само собою распадается на части, так как его интимность слишком ослабла бы при несоразмерно большом объеме. Напротив, религия именно в своей множественности предполагает возможно большее единство церкви, так как и для общения, и для самой личности она должна достигать в каждом человеке совершенно определенной формы. Ей же самой необходима эта множественность, ибо лишь через нее она может проявляться сполна. Она должна содержать принцип индивидуализации в себе самой, так как иначе она совсем не могла бы существовать и восприниматься. Поэтому мы должны постулировать и отыскивать бесконечное множество определенных форм, в которых проявляется религия; и где мы находим что-либо, претендующее быть такою формой – а ведь каждая отдельная религия выдает себя за таковую, – там мы должны рассмотреть, соответствует ли она этому принципу, и затем уяснить сущность и формы ее своеобразия, как бы она ни была скрыта под чуждыми оболочками и как бы ни была искажена не только неизбежным действием преходящего, до которого спустилось непреходящее, но и нечестивой рукой кощунствующих людей.

Итак, если вы хотите иметь не только понятие о религии вообще, – а ведь было бы недостойно вас, если бы вы удовлетворились столь несовершенным знанием, – если вы хотите подлинно постигнуть ее в ее реальности и конкретных проявлениях, религиозно воспринять сами эти проявления как бесконечно прогрессирующее творение духа, который открывается во всей человеческой истории, – то вы должны расстаться с суетным и тщетным желанием, чтобы существовала только одна религия; вы должны преодолеть ваше отвращение к ее множественности и по возможности непредвзято подойти ко всем религиям, которые уже развились из вечно обильного лона духовной природы в изменчивых формах человечества и в течение прогрессирующего движения последнего.

Вы называете эти наличные определенные религиозные явления положительными религиями, и под этим названием они уже давно были предметом совершенно исключительной ненависти; тогда как при всем вашем отвращении против религии вообще вы всегда легче терпели и даже говорили с некоторым почтением о чем-то, что в отличие от этих положительных религий вы называете естественной религией. Я не колеблюсь открыть вам в категорической форме мой образ мыслей по этому вопросу; а именно, что касается меня, то я решительно отрицаю это преимущество и объявляю, что для всех, кто хочет обладать религией и любить ее, было бы грубейшей непоследовательностью допускать такое преимущество, и что этим они впадали бы в очевиднейшее противоречие с самими собой. Более того, я считал бы все свои усилия потерянными, если бы я достиг ими только привлечения вас к этой естественной религии. Что же касается вас, которым религия вообще была противна, то я находил всегда вполне естественным ваше желание проводить это различие. Так называемая естественная религия обыкновенно так отполирована и имеет такие метафизические и моральные манеры, что в ней лишь мало просвечивает своеобразный характер религии; она умеет жить так скромно, так ограничивать себя и приспособляться, что ее всюду терпят; тогда как всякая положительная религия имеет некоторые сильные черты и весьма характерно очерченную физиономию, и потому во всяком своем движении, при самом беглом взгляде, брошенном на нее, безошибочно напоминает каждому, что она собственно есть. Это есть единственное объективное различие между ними; и если именно это есть истинное и внутреннее основание вашего отвращения к положительной религии, то теперь вы должны освободиться от него, и мне, собственно, даже не нужно было бы спорить против него. Ведь если вы теперь, как я надеюсь, имеете более благоприятное суждение о религии вообще, если вы понимаете, что ее основой служит особый и благородный задаток в человеке, который, следовательно, должен развиваться всюду, где он имеется, то вы уже не можете испытывать отвращение к созерцанию определенных форм, в которых он уже реально проявился, и вы, напротив, должны признать эти формы тем более достойным объектом вашего рассмотрения, чем более в них развиты своеобразные и отличительные признаки религии.

Но вы, быть может, не признаетесь в этом основании вашего отвращения к положительной религии; быть может, все старые упреки, которые вы обыкновенно делали религии вообще, вы теперь направите против отдельных религий и будете утверждать, что именно о том, что вы называете положительным в религии, должны содержаться черты, которые постоянно возбуждают эти упреки и оправдывают их, и что именно поэтому они не могут быть естественными проявлениями истинной религии, как я старался их вам изобразить. Вы укажете мне, что все они без различия полны тем, что, по моему собственному признанию, не есть сущность религии, и что, следовательно, начало порчи должно быть глубоко заложено в их организме; вы напомните мне, что каждая из них объявляет себя единственно истинной религией и свои характерные черты – безусловно высшим; что они отличаются между собой, как чем-то существенным, именно тем, что́ каждая из них должна была бы изгнать из себя; что они, совершенно вопреки природе истинной религии, доказывают, опровергают и спорят, будь то оружием искусства и рассудка, или еще более чуждыми и уже низменными средствами; и вы присоедините, что именно поскольку вы почитаете религию и признаете ее чем-то важным, вы должны быть горячо заинтересованы в том, чтобы она всюду пользовалась величайшей свободой многообразного и всестороннего развития и что, таким образом, вы тем сильнее должны ненавидеть определенные религиозные формы, которые прикрепляют всех, кто их исповедует, к одному и тому же образцу и слову, лишают их свободы следовать их собственной природе и замыкают их в противоестественные границы; и во всех этих отношениях вы будете настойчиво восхвалять мне преимущества естественной религии перед положительными.