Фридрих Шлейермахер - Речи о религии к образованным людям, ее презирающим. Монологи [сборник]

Я еще раз свидетельствую, что не отрицаю недоразумений и искажений во всех религиях, и что я ничего не возражаю против отвращения, которое они вам внушают. Я признаю во всех них описанное мною печальное вырождение и уклонение в чуждую область; и чем божественнее сама религия, тем менее я хочу разукрашивать ее порчу и с восторгом взращивать ее плевелы. Но забудьте на время это, тоже ведь одностороннее воззрение, и выслушайте иное. Вспомните, как велика в этой порче вина тех, кто увлек религию из глубины сердца в гражданский мир; признайте, что многое неизбежно всюду, где бесконечное принимает несовершенную и ограниченную оболочку, спускается в область времени и подчиняется всеобщему воздействию конечных вещей. Но как бы глубоко в них ни укоренилась эта порча и как бы они ни страдали от нее, примите во внимание по крайней мере одно: если подлинно религиозный взгляд на все вещи состоит в том, чтобы отыскивать и почитать всякий, и даже отдаленнейший след божественного, истинного и вечного во всем, что кажется нам обыденным и низменным, то менее всего может обойтись без преимущества такого рассмотрения то, что имеет самые законные притязания на религиозную оценку. И однако вы найдете больше, чем только отдаленные следы божественности. Я приглашаю вас рассмотреть каждую веру, которую исповедывали люди, каждую религию, которую вы обозначаете определенным именем и характером, и которая, быть может, ныне уже давно выродилась в бессмысленную совокупность пустых обрядов, в систему абстрактных понятий и теорий; не найдете ли вы все же, когда вы исследуете ее источник и первичные составные части, что все мертвые шлаки были некогда пылающими излияниями внутреннего пламени, что во всех религиях более или менее содержится нечто от той истинной сущности религии, которую я изобразил вам? Не найдете ли вы, что каждая религия была одной из форм, которую человечество необходимо должно было в этом отношении принимать в разных местностях земли и на различных ступенях развития. Я должен отказаться от задачи планомерно и всесторонне ознакомить вас с этим многообразием религий; ведь это есть предмет изучения, которому должна быть посвящена целая жизнь, а не тема для отдельной беседы. Но для того, чтобы вы не блуждали наугад в этом бесконечном хаосе, для того, чтобы вы, не путаясь в господствующих неправильных понятиях, могли верным масштабом измерять истинное содержание и подлинную сущность отдельных религий и определенным и твердым способом различать внутреннее от внешнего, самобытное от заимствованного и чужого, священное от мирского, – для этого вы должны на время забыть о всякой отдельной религии и о том, что считается ее характерным признаком, и сперва постараться изнутри достигнуть общего воззрения на то, как, собственно, надлежит понимать и определять сущность какой-либо положительной религии. Тогда вы найдете, что именно положительные религии суть определенные формы, в которых должна выражаться религия, и что ваша так называемая естественная религия вообще не может претендовать на что-либо подобное, так как она есть лишь неопределенный, скудный и убогий замысел, которому, собственно, ничто вообще не может соответствовать в действительности; вы найдете, что только в положительных религиях возможно истинное индивидуальное развитие религиозного задатка и что они по своей сущности нисколько не умаляют свободы тех, кто их исповедует.

Почему я допустил, что религия не может быть дана полностью иначе, как в великом многообразии возможно более определенных форм? Лишь по основаниям, которые сами собой вытекают из того, что было сказано о сущности религии. А именно, религия в целом есть, конечно, не что иное, как совокупность всех отношений человека к Божеству во всех возможных формах жизнепонимания, которые каждый сознает как свою непосредственную жизнь; и в этом смысле, конечно, существует одна всеобщая религия, ибо жизнь была бы действительно убогой и искалеченной, если бы не всюду, где должна быть религия, встречались и все эти отношения. Но все будут воспринимать их отнюдь не одинаково, а, напротив, совершенно различно; и так как только эта различность непосредственно чувствуется и может быть выражена, указанное же объединение всех различий может лишь мыслиться, вы неправы в вашем требовании всеобщей религии, которая должна быть естественной для всех; наоборот, никто не будет иметь своей собственной, истинной и надлежащей религии, если она должна быть одинаковой для всех. Ибо уже потому, что мы существуем «где-то», в этих отношениях человека к целому есть ближнее и дальнее, и в силу этой координации со всем остальным каждое чувство будет иметь для каждого иное определение. Но далее и потому, что мы – «кто-то», в каждом из нас есть бо́льшая восприимчивость к некоторым религиозным представлениям и чувствам по сравнению с другими и, следовательно, и в этом отношении каждый элемент религии есть всюду иной. Но ведь, очевидно, значение каждого чувства может быть учтено не через отдельное такое отношение, а лишь через всю их совокупность, и именно поэтому религия как целое не может быть дана иначе, чем если действительно даны все эти, возникающие описанным путем, различные воззрения на каждое отношение; а это, в свою очередь, невозможно иначе, как в бесконечном множестве различных форм, каждая из которых достаточно определена в себе различным принципом координации и в каждой из которых тот же самый религиозный элемент своеобразно видоизменен, т. е. которые все суть истинные индивиды. Чем определяются и различаются между собой эти индивиды, и что, с другой стороны, служит связующим и общим началом для их составных частей или принципом тяготения, которому повинуются эти части и на основании которого, следовательно, относительно каждой религиозной частности можно определить, к какого рода религии она принадлежит, – это уже ясно из сказанного. Однако об исторически данных нам религиях, на которых только и может проверять себя рассматриваемое воззрение, утверждают, что все в них обстоит совсем иначе и что они стоят в иных отношениях между собой; и это мы еще должны исследовать.

Прежде всего, определенная форма религии отнюдь не может быть таковою просто, поскольку она содержит в себе определенное количество религиозного материала. В таком мнении именно и выражается полнейшее непонимание сущности отдельных религий, которое часто распространяется среди самих верующих и неоднократно обусловливает взаимные ложные оценки. А именно, сами верующие часто полагали, что, так как столь много людей разделяют одну и ту же религию, то они должны иметь одну и ту же меру религиозных воззрений и чувств, т. е. мысли и веры, и что именно это, общее всем, должно быть сущностью их религии. Правда, не всюду легко можно с уверенностью найти подлинно характерное и индивидуальное в данной религии, если руководиться при этом ее частными чертами; но как бы элементарно ни было ее понятие, оно менее всего может предполагать такую общность меры религии, и если вы полагаете, что положительные религии стесняют отдельного человека в развитии его религии потому, что они требуют определенной суммы религиозных воззрений и чувств и исключают другие, то вы заблуждаетесь. Отдельные восприятия и чувства суть, как вы знаете, элементы религии, и рассматривать последнюю как простую груду таких элементов, определяемую лишь их количеством и качеством, – это отнюдь не может привести к познанию индивидуального характера религии. Если, как я уже старался вам показать, религия потому должна принимать многообразные различные формы, что о каждом отношении возможны различные воззрения, смотря по тому, как оно координируется с остальными, то такое простое сложение нескольких отношений, которое ведь не определяло бы ни одного из возможных воззрений, было бы для нас бесполезно; и если бы положительные религии отличались бы между собой лишь таким исключением отдельных элементов, то они, конечно, не могли бы быть теми индивидуальными явлениями, которые мы ищем. А что действительно не это есть их характер, явствует из того, что невозможно, исходя из этой точки зрения, дойти до определенного понятия о них; а такое понятие ведь должно быть возможно, потому что они являются устойчиво отделенными одна от другой. Ибо лишь то, что сливается между собой, не может быть разделено и в понятии. Ясно, ведь, что различные религиозные восприятия и чувства зависят друг от друга и возбуждаются друг другом не одним определенным способом; как каждое из них существует само по себе, так и каждое может привести к другому через самые различные комбинации. Поэтому различные религии совсем не могли бы долгое время существовать обособленно, если бы они сличались между собой лишь этими элементами; напротив, каждая скоро дополнилась бы до равенства со всеми остальными. Поэтому уже и в религии каждого отдельного человека, как она образуется в течение его жизни, нет ничего более случайного, чем дошедшая до его сознания сумма его религиозного материала. Отдельные воззрения могут в нем затемняться, другие могут выступать наружу и проясняться, и с этой стороны его религия всегда подвижна и текуча. Таким образом, ограничение, которое в каждом отдельном человеке столь изменчиво, тем не менее может быть неизменным и существенным в религии, общей многим; ведь только совершенно случайно и очень редко многие люди могут даже лишь в течение некоторого времени оставаться в одном определенном круге восприятий и идти по одному пути чувств. Поэтому-то между людьми, которые так определяют свою религию, царит постоянный спор о том, что принадлежит к ее существу и что нет; они не знают, что́ им признать характерным и необходимым в ней, и что́ – отделить от нее как произвольное и случайное; они не находят точки, с которой могли бы обозреть целое, и не понимают религиозного явления, в котором они сами мнят жить, за которое они борются и вырождению которого они содействуют именно тем, что, хотя целое владеет ими, они сами сознательно владеют лишь единичным. К счастью, инстинкт, которого они не понимают, руководит ими правильнее, чем их рассудок, и природа сдерживает то, что уничтожили бы ложные размышления и основанное на них поведение. Кто полагает характер отдельной религии в определенном количестве восприятий и чувств, тот необходимо должен допускать какую-либо внутреннюю и объективную связь, соединяющую между собой именно данные элементы и исключающую все остальные. И это ложное представление, впрочем, весьма тесно связано с обычным, но совершенно несоответствующим духу религии способом сопоставлять и сравнивать религиозные представления. Целое, которое было бы действительно так составлено, было бы, конечно, не тем, которое мы ищем, и в силу которого религия во всем своем объеме приобретает определенную форму; оно было бы не целым, а произвольным отрезком целого, и не религией, а сектой; ибо едва ли оно может возникнуть иначе, как в силу того, что религиозный опыт отдельного лица, и притом относящийся лишь к краткому периоду его жизни, признается нормой для общины. – Но формы, которые создала история и которые действительно существуют, имеют совсем иное единство. Всякое сектантство, умозрительное, стремящееся свести в философское единство отдельные воззрения, как и аскетическое, настаивающее на систематичности и определенной последовательности чувств, старается установить по возможности совершенное однообразие между всеми, кто хочет приобщиться к определенной части религии. Но если тем, кто заражен этим исступлением, и кого, конечно, нельзя упрекнуть в недостаточной действенности, еще никогда не удавалось низвести положительную религию до уровня секты, то вы должны признать, что эти положительные религии, которые тоже ведь возникли, и величайшие из которых созданы отдельными людьми, составлены по иному принципу и имеют иной характер, если они существуют вопреки всем таким нападениям. И если вы вспомните о времени, когда они возникли, то вы еще яснее поймете это: ибо вы тогда вспомните, что каждая положительная религия, во время своего развития и расцвета, т. е. в эпоху, когда ее жизненная сила всего моложе и свежее, а потому и вернее всего может быть постигнута, движется в совершенно ином направлении; а именно, она не концентрируется и не исключает из себя многого, а напротив расширяется вовне, выпускает из себя все новые ветви, и впитывает в себя все более религиозного материала, чтобы развивать его согласно своей особой природе. Итак, они формируются не на основании ложного принципа, и последний не тождествен с их природой; он есть порча, проникшая в них извне, и так как он столь же чужд им, как и духу религии вообще, то их отношение к нему, которое сводится к неустанной борьбе, может скорее доказать, чем опровергнуть, что они сформированы именно так, как должны быть сформированы подлинно индивидуальные явления религии.