Валентин Катасонов - «Апокалипсис»: тайны раскрываются

В заключение хочу обратить внимание на то, что вряд ли можно согласиться с фразой, которая содержится в заметке В.А. Шуфа: «Антихристу Ницше, во всяком случае, принадлежит право первородства». Сравнение двух произведений, хотя и имеющих общую тему, не вполне корректно. По той причине, что работу Ницше принято относить к жанру философии, а работу Соловьева – к художественной литературе. И если отсчитывать от малоизвестной пьесы «Действо об Антихристе» (XII век), то «Краткая повесть…» Владимира Соловьева – первое за многие века произведение художественной литературы, в котором антихрист выступает центральной фигурой.

Также отмечу, что с «Краткой повестью…» Владимира Соловьева российский читатель познакомился раньше, чем с «Антихристом» Ф. Ницше. Дело в том, что в силу ярко выраженного антихристианского настроя произведения Ницше оно было запрещено для публикации и распространения в Российской империи [138] Подпольно отдельные фрагменты «Антихриста» Ницше на русском языке издавались. Но, как говорят исследователи, они содержали серьезные искажения. И даже они были доступны лишь очень узкому кругу лиц. .

Если во Втором разделе (краткое изложение повести) я воздерживался от комментариев и оценок произведения, то сейчас я отмечу некоторые его особенности, которые меня особенно «зацепили».

Во-первых , повесть действительно можно отнести к разряду художественной литературы. В отличие от большинства других работ по теме эсхатологии и антихриста, которые имели претензии на статус богословских или философских трактатов и которые имели крайне узкий круг читателей. Образно выражаясь, «Краткая повесть…» – очень читабельна. Она получила гораздо более широкий круг читателей, чем даже упоминавшаяся выше работа Фридриха Ницше «Антихрист. Проклятие христианству» (последняя носит достаточно абстрактно-философский характер и к разряду художественной литературы никак не может быть причислена). Если дьявола в художественной литературе изображали многие (Данте в «Божественной комедии», Гете в «Фаусте», Михаил Лермонтов в «Демоне» и др.), то антихрист Владимира Соловьева в начале XX века стал действительно уникальным явлением в художественной литературе. Великий инквизитор Федора Достоевского – не в счет. Ибо он (инквизитор) не был в буквальном смысле антихристом, а лишь подсказывал читателю, каким будет будущий правитель мира.

Во-вторых , в «Краткой повести…» Соловьев попытался показать антихриста не мифическим «зверем, выходящим из моря» (Откр.13:1–8), а живым героем, и похожим на других людей, и одновременно в чем-то разительно от них отличающимся. Напомню в этой связи конец третьего разговора героев Соловьева. «Господин Z» говорит о том, что у нынешних христиан нет ни одного удовлетворительного изображения Христа: «…А разве вы довольны хоть одним из множества изображений Христа, которые делались ведь иногда гениальными живописцами? Я ни одного удовлетворительного изображения не знаю. Полагаю, что такого и не может быть по той причине, что Христос есть индивидуальное, единственное в своем роде и, следовательно, ни на что другое не похожее воплощение своей сущности – добра. Чтобы это изобразить – недостаточно и художественного гения». И тут «господин Z» неожиданно переводит разговор на антихриста: «Но ведь то же должно сказать и об антихристе: это такое же индивидуальное, единственное по законченности и полноте воплощение зла. Портрета его показать нельзя. В церковной литературе мы находим только его паспорт с общими и особыми приметами…» И вот после этого «господин Z» вспоминает о том, что один его товарищ по академии (позднее постриженный в монахи и умерший) завещал ему рукопись, и в этой рукописи сделана попытка представить читателям не «паспорт», а «портрет» антихриста. Понятно, что именно такую задачу поставил перед собой Владимир Соловьев, создавая «Краткую повесть…». И надо признать, что ему удалось лучше, чем кому-либо другому. У него антихрист действительно «живой», а не из «паспорта».

Соловьев рисует нам не только внешность «грядущего человека» (очаровательного и обходительного красавца), он также пытается проникнуть в ход его мыслей. Вспомним хотя бы внутренние терзания «грядущего человека» по поводу того, является ли он действительно тем, кто должен прийти на смену Христу, или он такой же «слабак», как и все (кстати, эти терзания очень напоминают мучения возмечтавшего стать «сверхчеловеком» Родиона Раскольникова из «Преступления и наказания» Достоевского).

Также Соловьев наделил биографию «грядущего человека» некоторыми деталями, которых невозможно найти ни в Откровении, ни в других книгах Священного Писания. Как отмечает современный философ Константин Исупов , у «Соловьева было его стремление восполнить те пробелы в биографии антихриста, которые существовали в Библии. Поэтому он достаточно полно раскрыл юность, учебу, мировоззрение антихриста, ввел сцену с дьяволом, признавшим в юноше своего сына и давшим ему сверхчеловеческий разум и силу, показал мировоззренческий путь юноши к роли антихриста» [139] К. Г. Исупов. Русский Антихрист: сбывающаяся антиутопия (https://predanie.ru/ book/83176-antihrist-antologiya/#/tocl) . От себя добавлю, что описание карьеры и деяний антихриста очень оживляют такие детали, как написание им трактата «Открытый путь к вселенскому миру и благоденствию», издание манифестов о всеобщем мире и о решении социальных вопросов и проч.

В-третьих , антихрист Владимира Соловьева отличается от многих традиционных представлений об антихристе как исчадии зла. И речь идет не только о каких-то народных мифах и легендах, формирующих такие представления. Многие отцы Церкви также дают образ антихриста как высококонцентрированного зла, причем явного, не скрываемого. Вот, например, высказывание авторитетного богослова раннего христианства Феодорита, епископа Кирского (386–457): «Никому из других людей, кого диавол научил сделаться работниками греха, он не сообщил всех идей зла. Ему же, сам всецело ему сопричастный, он открыл все мыслимые ухищрения своей злой природы… всю энергию греха».

У Соловьева же антихрист выглядит как гуманист, филантроп, носитель добра. Достаточно непривычный портрет антихриста для многих современников Владимира Соловьева. И это даже несмотря на то, что целый ряд отцов Церкви именно так и понимали «грядущего человека». Примерно в таком же ключе описывает антихриста святой Ефрем Сирин: «Он примет зрак истинного пастыря, чтобы обмануть стадо… Представится смиренным и кротким, врагом неправды, сокрушителем идолов, великим ценителем благочестия, милостивым, покровителем бедных, необычайно прекрасным, кротчайшим, ясным со всеми. И во всем этом под видом благочестия будет обманывать мир, пока не добьется царства». После воцарения своего, – как пишет святой Ефрем Сирин, – он сбрасывает маску: «Теперь он уже не благочестив, как прежде, не покровитель бедных, а во всем суров, жесток, непостоянен, грозен, неумолим, мрачен ужасен и отвратителен, бесчестен, горд, преступен и безрассуден». Видимо, у многих людей представления об антихристе как явном злодее формировались не на основе церковного предания, а на основе народных сказаний и легенд, в которых антихрист выступал буквально в библейском образе зверя. Особенно много таких сказаний и легенд было создано старообрядцами [140] См.: Зольникова Н. Д. Новейший старообрядческий толковый Апокалипсис // Сургут, Сибирь, Россия: Докл. и сообщ. междунар. науч. – практ. конф. Екатеринбург, 1995; Рыков Ю. Д. Неизвестный старообрядческий писатель XIX в. Петр Юродивый и его эсхатологические сочинения // Старообрядчество в России: (XVII-ХХ века). – М., 1999. С. 149–189. .