Чарльз Уильямс - Колдовство

Глава седьмая. Магическое искусство живо

Чем же в те времена являлось магическое искусство? Неужто оно существовало только в воображении? Но может ли воображаемая идея занимать столько умов? Самые недоверчивые на протяжении веков все же не дошли до полного отрицали магии; самые доверчивые, поскольку их силком оттаскивали от веры в магию, помогали ей выживать. Все доказательства не вызывают доверия, но когда из-за слабости доказательств явление отвергается совершенно, то в одном, то в другом эпизоде как, например, с участием Жиля де Ре или мадам де Монтеспан, неожиданно обнаруживается несомненное существование традиции и действий самого извращенного рода. И во всех классах общества живет неистребимое представление об аде. Разговоры о том, что кто-то там и здесь видел дьявола, вызывают явное сомнение, а вот в том, что дьявол существует, не сомневается практически никто.

Магическое искусство того или иного рода давно стало признанным фактом. Магические способности вполне могут быть наследуемыми. Магия не скрывалась, наоборот, она всячески пропагандировалась. Магическая идея стремилась к тому же, что и Церковь: привлечь к себе как можно больше сторонников, а особенно – детей, в основном, через своих родителей, адептов магии. Если бы дети были предоставлены самим себе, они росли бы и воспитывались естественным образом, но, похоже, в жизни некоторых из них наступал момент, когда им приходилось приносить темные обеты. Мадам де Буриньон 86, построившая между 1650 и 1660 годами дом в Лилле для девочек-сирот, рассказывала, что многие из ее подопечных, «не знающих о спасении и живущих как звери», были тайными ведьмами 87– это те, которые были пожертвованы силам зла в детстве или дали клятвы дьяволу по достижении разумного возраста.

Но все же большинство детей с детства не посвящалось в темные тйны; они выросли, и неизбежно услышали рассказы о колдовстве, случившемся где-то неподалеку, а во многих городах и деревнях – и вовсе по-соседству. Некоторые из этих молодых людей оказывались мечтателями. Это вообще свойственно детям – фантазировать и получать удовольствие от своих фантазий. Зачастую фантазии непременно должны быть тайными. Например, ребенок, выросший в трудных условиях, будет думать, что его родители – приемные, а на самом деле в его жилах течет голубая кровь, что ему на роду написано достичь величия и занять высокое положение – такое случается сплошь и рядом. Протест в нашей природе должен найти свой способ реализации, даже если для его развития совершенно нет условий. Религия направляет протест в определенное русло – она дает возможность человеку ощутить себя Божиим творением и наследником Царства Небесного, придает разуму исключительную важность, что не безопасно, даже если разум действительно наделяет человека особыми дарованиями. Но если для человека религиозный путь по каким-то причинам неприемлем, если разум его противится пути, предписанному Церковью, если человек обуреваем жадностью или любопытством, то в сердце его вполне может поселиться любая другая фантазия, сколь угодно нелепая. Главное, чтобы она удовлетворяла его стремления и мечты, чтобы человек обретал чувство оправданности собственного существования.

И вот в какой-то момент такой человек может ощутить, что он не один, что за ним постоянно наблюдают и сопровождают его незримые высшие силы, они хотят общаться с ним, сулят ему победы и постепенно овладевают его сознанием, обещая взамен власть над миром. Само подобное стремление есть безумие, поскольку противоречит разуму, оно приводит к тому, что человек постоянно терпит неудачи от столкновении с реальной жизнью. Он все дальше отходит от абсолютной ценности – быть самим собой. Больше того, сама такая ценность становится для них ненавистна, причем, подчас даже больше, чем мы можем себе представить. Они хотят иного. Стремятся сделать шаг навстречу тому шансу в жизни, который был им обещан их собственной фантазией. Они растят в себе чувство собственного высокого призвания и ищут возможности его реализации. Часто первый толчок поступает из ближайшего окружения, хотя бы и от соседа или ближайшего родственника. Разум девушки или юноши напряженно вслушивается в едва уловимые нашептывания об иных возможностях, как, например, в случае с Кэтрин Делорт, которой ее любовник-пастух в Тулузе говорил о двух владыках мира сего и пришествии Антихриста, или когда один из францисканцев в Риме обнаружил, что в христианстве тоже есть свои тайны, или когда Джеймс Дэвис в Ланкашире услышал от своей бабушки намек на кощунство самой идеи освященного хлеба. Но если рядом не оказалось ни соседа, ни любовника, почему бы одному из духов не принять образ черного человека, подобного инфернальному любовнику леди Алисы Кителер; он может даже зайти в дом в образе высокой женщины, предложившей Джоан Вейр поговорить от ее имени с Королевой Фейри 88, впоследствии оказавшейся куда более зловещей фигурой.

Конечно, многим смертным подобные чудеса покажутся привлекательными. Но ведь погружение в иллюзорную жизнь – еще не грех, поскольку по определению сущность греха состоит в преднамеренном извращении учения, а извращенность магической жизни могла стать искушением только для тех, кто был к ней предрасположен. Как Макбет, вышедший из освещенного зала Инвернесса, они колебались, разочаровывались и, в конце концов, соглашались. Учителя Церкви 89на протяжении веков не поддавались искушениям, будь они объективным или субъективным. Возникавшие образы, безусловно, походили на реальность, хотя на самом деле (как утверждали) ведьма переживала шабаш только в собственном сознании, или же образы, с которыми она взаимодействовала, обретали (как утверждалось) форму звуков. Но так или иначе, это приводило человека к заключению договора. В редких случаях составлялся настоящий документ. До нас дошли немногие из них, и все же они есть. Таков договор, составленный Урбаном Грандье, священником церкви Святого Петра в Лудене в семнадцатом веке, которого обвинили и осудили за то, что он околдовал нескольких монахинь-урсулинок. Суд постановил, что обвиняемый должен испросить прощения у монахинь, после чего его надлежит сжечь вместе с его магическими рукописями. Обычно сжигали и сам договор, но тут, то ли это был черновик, то ли еще по какой причине, бумага уцелела. Договор подписан самим Грандье и гласит:

«Мой господин и владыка, я признаю тебя за своего бога, и обещаю служить тебе покуда живу, и от сей поры отрекаюсь от всех других и от Иисуса Христа и от всех святых небесных и от апостольской римско-католической церкви, и от всех молитв, совершаемых ради меня. Обещаю поклоняться тебе и служить не реже трех раз ежедневно, и творить как можно большее зло, какое только смогу, и привлекать ко злу всех, кого возможно; и от всего сердца отрекаюсь от миропомазания и крещения и от всей благодати Иисуса Христа; а ежели я захочу отвратиться, отдаю тебе свое тело, и душу, и жизнь, словно получил ее от тебя, и навечно тебе ее уступаю без намерения раскаяться в том».