Эрнст Суттнер - Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства

Ходатайство из Молдавии состояло в просьбе одной автономной церкви быть принятой в общение с другой автономной церковью, с которой она находилась в состоянии раскола, хотя она была убеждена, что после решения богословских проблем, которое было найдено в Ферраре-Флоренции, для раскола больше нет достаточных оснований. Она хотела видеть его преодолённым. Как в церквах греческой традиции, она признавала и в Римской церкви церковь-сестру истинной веры, которая правильно совершает святые таинства и способствует своим верующим в постижении божественной жизни и приближении к триединому Богу. С такой церковью вступала в общение Молдавская церковь, надеясь, что при этом ей не придется что-либо менять в себе самой и в своих отношениях с другими церквами восточной традиции.

Как явствует из римского письменного ответа, окружение Сикста V считало, что ради церковной общности Молдавская церковь все же нуждается в изменении. Папа Сикст V и его советники были людьми тех взглядов, которые мы назвали выше посттридентскими. Они были убеждены, что молдаване должны исправить целый ряд недостатков, чтобы их воссоединение приобрело истинную ценность и если они хотят гарантировать свое спасение. В январе 1589 г. из Рима митрополиту было направлено обращение: «...hortatur Те Sanctitas Sua ut caveas diligenter, qui erroribus provinciam purgasse scribis, ne ullae maneant in Те reliquiae tenebrarum... Illud praecipue Tibi in animum inducas, quod una omnium, et eorum maxime, quorum vitam et doctrinam merito suscipitis, Graecorum Patrum, quinimo et ipsorum Apostolorum sententia traditum est, extra Ecclesiam catholicam, cuius caput est Christus et illius in terris Vicarius Romanus Pontifex, tanquam extra arcam illam Noe, ex iis qui vivunt servari posse neminem...» . [158] [...Его Святейшество увещевает тебя, дабы ты, написавший, что очистил провинцию от заблуждений [159] , и сам тщательно остерегался, чтобы в тебе не оставалось никаких следов тени... и сию заповедь вложи себе в душу, что ни одно высказывание кого-либо, даже греческих отцов, или даже самих апостолов, жизнь и учение которых ты достойно принимаешь, все Кафолической церкви, глава которой Христос и Его Викарий на земле, Римский первосвященник, так же как все Ноева ковчега, не может сохранить никого из живущих.]

Однако развитие политических событий в Молдавском княжестве вскоре оттеснило вопрос об унии, хотя принципиальное расхождение во мнениях, возникшее между Молдавской и Римской церквами, не привело к конфликту. Молдавская уния так и осталась только проектом. Так же не было дано четкого разъяснения термина «reliquiae tenebrarum», которым в Риме обозначали некую «запятнанность» Молдавской церкви. Что же имелось в виду, так и осталось невыясненным.

Восточнославянский христианский мир, для которого некогда в Константинополе была учреждена «митрополия Киева и всея Руси», к середине XVI в. разделился на три государства: Московское государство, Литву и Польшу. В Великом княжестве (с 1547 г. — царстве) Московском церковь была государственной, После крушения Константинополя и прекращения существования христианской империи она самовольно вышла из подчинения Константинопольского патриархата и с 1461 г. стала называть себя митрополией «Москвы и всея Руси» и управляться самостоятельно как автокефальная церковь. Как упоминалось выше, в Риме со времени правления Льва X (1513-1521) носились с мыслью дать этой церкви патриаршее достоинство. В 1589-1593 гг. греческие церкви возвели Московского митрополита в ранг патриарха, урегулировав остававшийся почти полтора столетия неясным канонический вопрос, и таким образом церковь в Русском государстве получила полную самостоятельность. Большая часть восточнославянского христианского мира жила тогда под властью латинских правителей в двух странах, Польше и Литве, связанных сначала династическими узами, а в 1509 г. объединенных Люблинской унией в единое государство, Польскую Речь Посполитую. Восточные христиане Литвы и Польши оставались в юрисдикции Константинопольского патриархата в рамках «митрополии Киева и всея Руси». В обоих государствах латинская церковь была государственной, и церковь восточная обладала меньшими правами. Граница между Польской Речью Посполитой и царством Московским оказалась, таким образом, границей между новым Московским патриархатом и его церковью-матерью — Константинополем.

Хотя в Великом княжестве Литовском латинская церковь и была государственной, численное соотношение между латинскими и русинскими верующими было в пользу последних; в Польше же наоборот — латинян было большинство. То, что со времени объединения 1569 г. общегосударственное численное соотношение групп населения стало решающим для общественной жизни вообще, привело в церковной жизни Литвы к изменению в пользу латинян, а в Галиции — в пользу русин. Предусмотренное союзом уравнивание правовых норм обоих бывших государств заставляло идти к новому правовому порядку в новом государстве, а значит, стремиться к законному регулированию отношений между латинской и русинской церквами. В соответствии с мышлением того времени, когда церковная принадлежность оказывала влияние на гражданские права, это означало определить правовые отношения для клира и верующих «латинской» и «греческой» традиций в общем государстве. Политическая уния 1569 г. привела к тому, что потребовался и новый церковный порядок.

Для этого были и культурные причины. Польское и Литовское государства всегда принадлежали к «латинскому» культурному пространству. Здесь очень рано проявилось влияние новых течений Возрождения и Реформации. Уже около середины XVI в. реформатская церковь получила достаточно большое распространение среди влиятельных кругов Польши и Литвы, так что даже казалось, что церкви латинской и византийской традиций здесь будут оттеснены и вся страна будет кальвинистской. Но в последней трети столетия на латинской стороне иезуиты, которые в 1564 г. в Польше, а в 1569-м в Литве основали свои отделения, начали успешное контрдвижение. Они сумели вернуть западноевропейской церкви потерянные области и воспрепятствовать переходу верующих в протестантизм.

Со своей стороны, русины стали организовывать братства, объединявшие ремесленников и мелких буржуа, которые выступили в защиту традиционного наследия своей церкви. Поскольку они не обладали собственным опытом борьбы с протестантизмом, они ориентировались на успешный пример иезуитов. Последние в особенности могли служить образцом в деле образования. Братства создавали школы, в которых, несмотря на сопротивление консервативных кругов, боявшихся западного влияния, латинский язык был с самого начала обязательным предметом. Это было неизбежно, так как иначе студенты не могли освоить государственный язык культуры и управления. Поскольку они увидели, что у латинян многое наработано в полемике с протестантизмом, то учебные программы братских школ Польши и Литвы вскоре стали испытывать на себе влияние учебных программ иезуитских школ. Поэтому неудивительно, что там зачастую использовались учебники, написанные иезуитами. Латинским языком, на котором они печатались, учащиеся уже владели.