Стивен Брамс - Библейские игры

Проблема с такой репрезентацией — или репрезентацией итоговой матрицы 2×4, в которой Есфирь действует первой (что не показано) в том, что если царь откажется протянуть Есфири золотой скипетр, для нее это будет концом игры. Так что несколько опрометчиво давать Есфири выбор: вмешиваться или нет, потому что этот выбор зависит не только от нее.

По этой причине, я полагаю, Есфирь попросила иудеев поститься за нее. Если она получит аудиенцию у царя, она не сомневается в своей способности убедить его в весомости причины, побудившей ее к этому. Однако она беспокоится, что он может не удостоить ее аудиенции, а может даже и убить ее за дерзость.

Я также думаю, что Есфирь беспокоилась, что, если она не будет действовать, иудеев могут спасти без ее помощи, как и предсказывал Мардохей, в случае чего ее промедление будет выглядеть эгоистичным и трусливым. Случись так, вторую колонку исходов в таблице 7.4, ассоциируемую с тем, что Артаксеркс не останавливает Амана, можно удалить из исходной матрицы. Можно сказать, что у Есфири были веские причины рассчитывать, что заговор Амана не удастся, даже если она промолчит. Имея выбор между вариантами (4) и (2) в первой колонке, Есфирь, очевидно, выбрала бы свою стратегию вмешаться, ассоциируемую с вариантом (4), впоследствии пожиная плоды того, что она действовала храбро и спасла свой народ и себя.

Но это вычисление, как и то, в котором Есфирь могла предвидеть итог открытого противостояния с Аманом, не совсем раскрывает всю сложность выбора Есфири. Как я уже обозначал, она не могла быть уверена даже в том, что царь удостоит ее аудиенции. В конце концов, уже прошло тридцать дней с тех пор, как она последний раз видела Артаксеркса.

То, что Есфирь, в конце концов, преодолела свои опасения, может быть приписано не столько ее характеру, сколько ее хитроумному расчету. Хотя ее оценка всей ситуации была верной, Есфирь была осторожна и сдержанна в применении своей стратегии:

На третий день Есфирь облачилась в царские одеяния и стояла во внутреннем дворе царского дворца, лицом к дворцу, пока царь сидел на троне в тронном зале лицом к входу во дворец. Как только царь увидел царицу Есфирь, стоящую во внутреннем дворе, она получила его благосклонность. Царь протянул ей золотой скипетр, который держал в руке, и Есфирь приблизилась и дотронулась до верхушки скипетра. «Чем ты обеспокоена, царица Есфирь? — спросил царь. — И какова твоя просьба? Даже если ты хочешь полцарства, ты получишь его». «Если это порадует ваше величество, — ответила Есфирь, — пусть ваше величество и Аман придут ко мне на пир, который я приготовила для него!».

Все еще отказываясь открыть свои желания, Есфирь шла окольными путями:

На пиру царь спросил Есфирь: «Чего ты хочешь? Ты получишь это. Какова твоя просьба? Даже если это полцарства, она будет исполнена». «Мое желание — ответила Есфирь, — моя просьба — если ваше величество милостиво ко мне, если ваше величество хочет выполнить мою просьбу и исполнить мое желание — пусть ваше величество и Аман придут на пир, который я для них приготовлю, и завтра я последую велению вашего величества».

Так нагнетается напряжение, пока Есфирь напитками и очарованием готовит основу для унижения Амана. Аман сначала польщен, потом рассержен:

В тот день Аман ушел счастливый и беззаботный. Но когда Аман увидел Мардохея у ворот дворца, и Мардохей не поднялся и даже не пошевелился при его приближении, Аман преисполнился ярости. Тем не менее, Аман овладел собой и пошел домой.

Несмотря на гнев на Мардохея за его грубость и высокомерие, Аман похвастался своей жене приглашением на пир к царице Есфирь. Она и друзья Амана посоветовали ему Поставить кол высотой в пятьдесят локтей и посоветовать царю в день пира посадить Мардохея на кол.

Затем, возможно, благодаря божественному вмешательству, произошло замечательное совпадение. Царь не мог заснуть, и приказал, чтобы ему почитали памятную книгу записей, ему было сказано, что Мардохея не почтили за спасение его жизни от заговорщиков.

Когда Аман на следующий день пришел ко двору, царь спросил его:

«Что должно быть сделано для человека, которого царь желает почтить?» Аман сказал себе: «Кого мог бы желать почтить царь, кроме меня?».

Тогда Аман ответил, что такого человека нужно одеть в царские одежды и корону и провезти на царской лошади по городской площади, провозглашая:

Вот какая честь человеку, которого царь хочет почтить!

Тогда царь сказал ошеломленному Аману:

Возьми наряд и лошадь, как ты сказал, и поступи так с Мардохеем, который сидит у царских ворот. Не пропусти ничего из того, что ты предложил.

Конец Амана был близок. На втором пиру за вином царь повторил свой вопрос о желании Есфири. Наконец она была готова сбросить бомбу:

Если ваше величество сделает мне одолжение, и если ваше величество не против, пусть мне и моему народу подарят жизнь. Ибо нас продали, меня и мой народ, чтобы убить, уничтожить, стереть с лица земли. Ибо если бы нас просто продали как невольников и невольниц, я бы молчала, ибо противник не стоит того, чтобы беспокоить из-за него царя.

Тогда Артаксеркс спросил Есфирь: «Кто он и где он, тот, кто посмел сделать это?» «Противник и враг, — ответила Есфирь, — это злобный Аман!».

Царь в ярости покинул пир, оставив перепуганного Амана вымаливать жизнь у Есфирь. Когда царь вернулся, Аман по неосторожности подорвал свое и без того шаткое положение:

Аман распростерся на ложе, на которое облокотилась Есфирь. «Он, что, хочет надругаться над царицей в моем же дворце?» — закричал царь. Слова царя еще не успели слететь с губ, как лицо Амана побелело от страха. Тогда Гарбона, один из евнухов царя, сказал: «Больше того, у дома Амана стоит кол высотою в пятьдесят локтей, который Аман соорудил для Мардохея — человека, чьи слова спасли царя». «Посадите его на этот кол!» — приказал царь. И они посадили Амана на кол, который он поставил для Мардохея, и ярость царя утихла.

Для любого человека с чувством юмора этот сорт библейской справедливости — попасться в собственную ловушку — трудно оспорить. Но как часто случается в Библии, дело не заканчивается счастливо для евреев.

В то время как Мардохей «имел большую власть во дворце» (Есфирь 9:4), сообщается, что

иудеи подняли меч на врагов, убивая и разрушая; они дали волю своим чувствам.

В бойню были вовлечены десять сыновей Амана, которых посадили на кол, который воздвиг Аман.

Закрученный сюжет и жестокая ирония этой истории слишком удивительны, чтобы верить ей — и, следовательно, моделировать серьезную игру, разыгранную рациональными игроками. Я не могу найти никакого теоретико-игрового объяснения тому, например, что Мардохея с самого начала не наградили за хороший поступок в отношении царя, чтобы вспомнить о нем в тот день, когда Аман наметил его казнь. Так же как нет ничего рационального в наставлении Мардохея утаить еврейское происхождение Есфири в тот день, когда она стала новой царицей. Определенно, сюжет строится на незнании Артаксерксом до самого конца положения Есфири, но причина такой скрытности Мардохея остается тайной.