Стивен Брамс - Библейские игры

1. Весомость доказательств

Для меня доказательства огромны, детальны и, в итоге, ошеломляющие: библейские персонажи Ветхого Завета играют в игры. В истории за историей, если считать библейских персонажей игроками, можно получить естественное толкование описываемых событий.

2. Естественность интерпретаций

Можно быть уверенным, то, что я считаю «естественным», другие могут счесть в лучшем случае притянутым, если не хитросплетенным. Я симпатизирую такому критицизму, но я бы напомнил критикам, занимающимся им, что я и не претендую на то, чтобы учесть каждый нюанс в какой-нибудь итоговой матрице или игровом древе; прочесывать Ветхий Завет в поисках оттенков значений, характеристики стиля не входило в мои планы. Вместо этого я пытался обрисовать центральные стратегические элементы историй и использовать теорию игр и решений при их анализе.

3. Концентрация на стратегии

То, что я концентрируюсь на стратегии, конечно, зависит от моего понимания мотивации персонажей. Когда у меня нет теории, чтобы определить, что заставляет персонажей действовать в отдельных случаях, теория игр явно определяет рамки, чтобы связать воедино слова и действия, используя такие понятия, как «стратегия», «исход», «итог» и «рациональность». Предыдущие главы показали, что эти понятия — неотъемлемая часть мышления библейских персонажей, даже если они сами не озвучивают эти понятия.

4. Объяснение стратегии

Стратегии не возникают внезапно в головах персонажей, которые затем многословно объясняют читателю, что именно они планируют делать. В то время как персонажи ясно осознают свои предпочтения, стратегии, которые они выбирают, чтобы привести их в исполнение, часто находятся в зачаточном состоянии. Соответственно, аналитик, как детектив, должен собрать фрагменты, полагаясь на взгляды литературных, психологических и других подходов, которые могут дать ключи к пониманию того или иного отрывка или его связи с другими отрывками Библии. Я не воздержался от этой детективной работы, но был занят ею, только когда думал, что это поможет мне объяснить сюжет и стратегические размышления персонажей истории. Хотя у меня не всегда получалось отобрать единое значение из всего отрывка — и признаю это, — для меня было удивительным выяснить, как много в Ветхом Завете связано с предметом стратегии и размышлениями, лежащими в основе стратегического выбора. Не нужно ломать голову, чтобы понять все зачем и почему, как многие полагают, это делают ученые, изучающие Библию. Иногда в отрывке содержится меньше, чем попадается натренированному, но предвзятому глазу специалиста, озабоченному тем, чтобы придать ему определенный смысл, даже если доказательства необоснованны.

5. Альтернативные интерпретации

Если и существует проблема в прочтении Ветхого Завета на предмет поиска стратегического содержания, оно менее скрытое, чем когда вообще ничего не говорится. В этом случае, мне кажется, следует прибегнуть к альтернативным интерпретациям и оценить их последствия, что я и делал в нескольких примерах. Это кажется мне лучшим положением, чем настаивать на одной правильной интерпретации, какой бы закрученной и неубедительной она ни была.

6. Разграничение при использовании теории

Сила теории игр при анализе Библии кроется не только в ее способности предложить точку зрения и собрать вокруг нее информацию, но также в силе отличать лучшие и худшие интерпретации мотивов персонажей. Как я показывал на примере некоторых неоднозначных случаев, не все мотивационные предположения согласуются с тем, что сообщает Библия. Когда это так, теория дает возможность считать несостоятельными объяснения, основанные на этих предположениях.

7. Пределы объяснения

То, что составляет «объяснение», не может быть оторвано от фундаментальных постулатов теории. Так, объяснения, которые я отверг, или интерпретации, которые я не рассматривал, могут быть приняты аналитиком, который думает, что библейские персонажи не играют в игры, не рациональны и так далее. Но, как я уже аргументировал в пункте (1), перевес доказательств, как я понимаю их, говорит о том, что библейские персонажи — игроки и действуют рационально, так что, я думаю, при отрицании этого тезиса придется считаться с приведенными мною доказательствами, а не просто рассматривать концепцию «библейских игр» как абсурдную. Другими словами, объяснительная сила теоретико-игровой интерпретации Ветхого Завета может и должна отрицаться на основании доказательств — при анализе истории за историей, демонстрирующем, чего не делают библейские персонажи, или не могли сделать, при изучении рациональных выборов в играх.

8. Представительность примеров

Можно поспорить, что требовать этого слишком много — теория может сработать в одних историях, но не сработать в других. Конечно, при таком подходе, так как я отбирал для анализа только те истории, к которым применима теория, мои примеры не представительны. Адекватная проверка тезиса, что теоретико-игровая рациональность работает в Ветхом Завете, требует непредвзятых примеров.

9. Опровержение тезиса

Я с готовностью признаю избирательность в выборе истории, но вопрос предвзятости это другое дело. Я искал истории, подлежащие стратегическому анализу; я нашел, что многие не подлежат, и не утверждаю, что в них есть рациональность индивидуальных выборов. С другой стороны, есть истории, в которых стратегические размышления занимают много места, но я не анализировал их в предыдущих главах. Однако, мне кажется, что большинство тем в них повторяется и не привносят новых взглядов, и еще меньше опровергают тезис этой работы. Так что, пока я не могу доказать непредвзятость моего выбора, я полагаю, что того сорта теоретико-игровой рациональности, которой изобилуют проанализированные здесь истории, не будет недоставать в других библейских историях с выдающимися размышлениями.

10. Прочность и плодотворность теории

Если размах и организующая сила теории игр широка, и ее применение к историям Ветхого Завета естественно, остается вопрос, открывает ли она перспективы, не воспринимаемые без интеллектуального объяснения теории. Я готов поспорить, что это так, делая различия между мотивационными предположениями, которые работают или не работают — как я показал в пункте (6), синтетически обеспечивая словарь и исчисление, которые освещают общие темы в различных историях. Эта аналитико-синтетическая способность теории и есть мера ее прочности и плодотворности (или эвритической ценности), хотя я готов признать, что теория это хранилище всей глубины и тонкости, которую может дать анализ. Теория также нуждается в том, чтобы быть дополненной пониманием того, когда ее бездумное применение бессмысленно. Я не уверен, что в предыдущих главах я избежал бессмысленности, но я надеюсь, что тот, кто ее обнаружит, исправит ее с более глубоким и утонченным пониманием библейских источников, чем у меня. Библия это не хрупкий или стерильный документ, и, следовательно, таким не должен быть ее анализ.