Стивен Брамс - Библейские игры

Как любой хороший игрок, регулирующий свои выборы и ответы, Бог экспериментирует с решениями, требующими Его поддержки. Так же как и люди-игроки, как Иосиф с братьями, Моисей с израильтянами, шпионы с Раав, и Давид с Саулом. В самом деле, как я доказывал раньше, справедливое соглашение, подобное тому, которое Раав заключила с израильскими шпионами, зависит от способности игроков заставить другую сторону соблюдать его, под угрозой отказа от соглашения, если оно не соблюдается другой стороной.

Но Бог это не просто игрок, которого можно равнять с остальными библейскими персонажами. У Него есть не только особые силы и грандиозные амбиции, но и постоянное присутствие. Как следствие Его бессмертия, у действий Бога есть как непосредственное, так и замедленное влияние на будущие поколения. Зная об этом, Он должен выстраивать свои ходы с оглядкой на образ, который они передадут потенциальным игрокам, которые, возможно еще не родились, в играх, которые еще нельзя предвидеть. Другими словами, Бог всегда играет больше, чем в одну игру, но параметры будущих игр еще не очевидны. Бог, как я подчеркивал раньше, не всемогущ и не всеведущ; так что Он должен тщательно продумывать последствия своих выборов и выборов игроков, как настоящих, так и будущих.

Я полагаю, что это объясняет, почему Бог так заботится о своем образе. Он хочет как впечатлить своих будущих соперников — и тех из нас, кто читает о Его деяниях в Библии — так и быть постоянно рациональным игроком. Бог вполне спокойно признает этот мотив в нескольких случаях, с одной стороны, повествуя о своем милостивом отношении к Аврааму, Исааку и Иакову, а с другой, о жестоком обращении с фараоном. Добро побеждает, зло погибает.

Взвесив все, я думаю, что Бог создает скорее отрицательный, чем положительный образ в Ветхом завете. Он недоверчив в принципе — Его гнев всегда близок к поверхности. Когда он прорывается — а это происходит часто, — иногда это происходит и из-за мелких обид, даже обид, к появлению которых Бог сам прикладывает руку.

Причина, по которой Бог склоняется к жесткости, в том, что как новичок в деле сотворения миров — по крайней мере, предыдущий опыт в Библии не упомянут — Он хочет быстро добиться веры в себя. Это не столь важно в непосредственном контексте, сколько в будущих играх, в которые Он будет играть или влиять.

Однако с самого начала Бог наказывает всех своих противников — Адама, Еву и змея — с пылом. Вскоре следует убийство Авеля, которое провоцирует Бог. Клеймо, которое Каин вынужден носить за свой грех, придумано не просто для того, чтобы преподать ему урок, но также служит как средство устрашения для всех людей, которых встречает странствующий Каин, или для тех, кто позднее услышит о его наказании.

Кроме случая с Каином, я проводил другие примеры зла, которое совершил Бог, чтобы укрепить свою жестокую репутацию. Хотя я думаю, что Бог не «внутренне» навязчивый и неоправданно жестокий или мстительный. Скорее, Бог — постоянный воин, который верит, что Он должен укрепить свой образ, полный строгой дисциплинированности. Он думает, что это предотвратит последующие отклонения, и так в самом деле происходит с более богобоязненными людьми вроде Раав и евреев. Это также побуждает их обманывать, что предполагает, что даже карательные действия Бога не обязательно искореняют зло в мире.

Озабоченность Бога по поводу того, чтобы не казаться слабым или нерешительным, по моему мнению, являются объяснением Его жесткости — особенно в самом начале — и озабоченности созданием собственного образа. Но Бог не хочет и казаться просто беспощадным и жестоким; как любой из нас, Он также хочет, чтобы Его любили. Поэтому Он приходит в отчаяние, когда Его отвергают, и становится ревнивым, когда поклоняются другим богам. Это именно те самые распространенные проступки — если хотите, эмоциональные проблемы — которые, как мне кажется, отражают человеческую сущность Бога.

Но человечен ли Бог, или, если нет, он продукт человеческого воображения? Я не могу сказать, но я верю, что предположение, что Бог — это вымысел не так уж несостоятельно: Он отлично отражает конфликты, чувство ненадежности в каждом из нас, что делает не таким уж невозможным предположение, что те, кто писал Библию, проецировали свои собственные страхи и надежды, — это концепция ощущения самих себя.

Вероятна или нет эта гипотеза, я не хочу признавать однозначно, что Бог не реален и не существует, кроме как вымысел. Нет неопровержимых доказательств, о которых я знал бы, — научных или других — которые бы устанавливали бы, что Бог существует или не существует. Пока я рассматривал Его как реального игрока в этой книге, я не определился насчет Его физической и духовной формы и психологического происхождения.

В какой-то мере Библия играет с нами, внедряя в умы неопределенность существования Бога, Его формы и происхождения. В то время как Его реальность не сочетается с современным, ежедневным опытом многих людей — включая меня самого — от Его явного присутствия трудно избавиться. Может ли Бог быть химерой? Могло ли Его сотворить лишь человеческое воображение, без того, чтобы случаи, о которых сообщает Библия — многочисленные и обширные — не имели основы в реальности? Это напряжение между вымыслом и фактом и делает Библию постоянно интересной; глубинные проблемы, которые она поднимает, кажутся неразрешимыми. Если бы было решение, эти вопросы уже не были бы глубинными, и постоянный интерес к ним иссяк бы.

Библия дает нам своего рода игру, но эта игра не имеет решения. Она заканчивается для нас, когда мы умираем, но это физический факт, а не решение. Религии предлагают духовные решения, но они интеллектуально не удовлетворяют многих людей. Следовательно, поиск понимания, примирения естественного и сверхъестественного, продолжается. Если бы волшебная палочка — теория, с помощью которой можно достичь этого примирения — была найдена, напряжение между естественным и сверхъестественным исчезло бы, и Библия бы потеряла для нас свою тайну.

Теория игр не является волшебной палочкой; в тайну по-прежнему не проникнуть. Но теория игр заставляет рассматривать библейских персонажей и их дилеммы в конкретном окружении — играх, в которые они играют, — помещая хотя бы часть сверхъестественного в естественный контекст. Более того, она дает теорию, с помощью которой можно объяснить поведение Бога и Его противников, что уже согласованно, расчетливо и строго.

Чтобы нарисовать более точную картину различного рода конфликтов в Библии, я использовал теоретико-игровой анализ в совокупности с психологическим анализом мотивов, особенно мотивов Бога. Следует признать, что психологический анализ, которым я занимался, требует определенных, выводимых путем умозаключения отвлечений от текста, и, следовательно, является более умозрительным, чем теоретико-игровой анализ. Хотя проникновение в первопричины предпочтений, которые выделяет теоретико-игровой анализ, помогает понять, почему игроки добивались именно тех целей, которых они добивались.