Режин Перну - Хильдегарда Бингенская

Понтификат Анастасия IV был коротким — с июля 1153 года до декабря 1154. Но, судя по письму Хильдегарды, христианскому миру не стоит горевать о его кратковременности. Адриан IV, взошедший на папский престол вслед за ним, был единственным за всю историю Церкви Папой-англичанином. Этот энергичный и просвещенный человек состоял в дружеских отношениях с Иоанном Солсберийским, известным ученым, который стал впоследствии епископом Шартра. Как и его предшественник, он обращался к Хильдегарде в самых хвалебных выражениях: «Мы радуемся, дочь моя, и ликуем в Господе, что слава о твоей добродетели распространилась столь далеко и широко, что ты сделалась для многих как бы благоуханием жизни. Собрание верного народа возносит тебе хвалу». Он хочет побудить ее продолжать свой путь: «Помысли, дочь моя, что змей, погубивший человека в Раю, все еще желает заполучить тех, кто велик, как Иов (…). Ты знаешь, что много званых, но мало избранных, то есть тех, кто претерпевает до конца; так что просвещай сестер, вверенных твоей мудрости, в делах спасения, чтобы ты, с помощью Божией, вместе с ними достигла Того, Которого не видел глаз, не слышало ухо, и Кто не приходил на сердце человеку. Мы желали бы получить от тебя в ответ несколько строк наставления, ибо говорят, что ты проникнута духом чудес Божиих, чему мы несказанно радуемся, и благодатью Божией воздаем тебе славу».

Ответ Хильдегарды написан совсем в ином тоне, чем письмо Анастасию IV. Он обращен к человеку, которому предстоит выдержать тяжкие испытания. Хильдегарда предостерегает, что ему придется иметь дело с людьми, нравом подобными диким медведям и леопардам: «Однако меч Божий поразит их, и из них восстанет добрый глава. Ныне же советую тебе обуздать тех, кто подчинен тебе, и не позволять им злословить тебя. (…) Ревностно пекись о том, что в нынешнее время полезно для нравов. О сладчайший отец, помни, что ты человек на земле, и не бойся, что Бог оставит тебя, ибо ты узришь свет Его».

Что касается Папы Александра III, то его понтификат, начавшийся в 1159 году, обещал быть нелегким с самого начала: престол святого Петра в то время оспаривался двумя претендентами, и некоторые хотели даже прибегнуть к суду императора Фридриха Барбароссы! Четыре антипапы последовали друг за другом. Один из них канонизировал Карла Великого, что было явным реверансом в сторону царствующего императора; однако император примирился с Папой только в 1177 году. Что же касается Хильдегарды, то она переживала трудное время и написала письмо понтифику, прося его о помощи. Александр III обратился к настоятелю церкви Святого Андрея в Кельне, чтобы тот помог уладить разногласия и принес аббатисе желанное утешение.

Кажется, из всего сказанного достаточно очевидно, что в переписке Хильдегарды мы встречаем имена всех сильных мира сего, все наиболее значительные фигуры и светской, и духовной жизни. Мы еще вернемся ко многим корреспондентам Хильдегарды, когда будем говорить о ее беседах-проповедях. В завершение этой главы хотелось бы упомянуть о переписке с еще одной женщиной, ее соотечественницей Елизаветой Шенау, монахиней, тоже переживавшей мистический опыт.

Вероятно, последняя обладала даром пророчества, и именно потому оказалась предметом насмешек некоторых духовных лиц, искажавших ее слова. «Признаюсь, — пишет она Хильдегарде, — что из-за несуразных речей некоторых людей, говорящих обо мне много неправды, в душе моей поднялась буря смятения. Я легко снесла бы толки простого народа, если бы мой дух не сокрушали те, кто носит духовное облачение. Ибо среди них есть такие, кто, ревнуя не в меру, обращает в насмешку данную мне благодать Божию и не боится дерзко судить о том, чего не знает. Эти люди распространяют повсюду письма, написанные ими по собственному разумению и подписанные моим именем. Они бесславят меня, говоря, будто я пророчествовала о Судном Дне, хотя я никогда не была настолько дерзновенна: ведь приближение этого дня превосходит разумение всех смертных». Она прибавляет, что, стремясь избежать злых толков, старалась держать втайне то, что ей было явлено в откровении. Однако ангел Божий сурово упрекнул ее за умалчивание слова Божия, изреченного ей «не чтобы остаться потаенным, а чтобы быть явленным во славу Господа и ради спасения душ».

Дальше она рассказывает историю откровения о скором Суде, которое происходило в совершенно определенные моменты. Во время Адвента, в день святой Варвары, она поделилась тем, что было ей явлено, с настоятелем одного монастыря, а тот рассказал об этом епископам Церкви и некоторым духовным лицам. «Некоторые из них приняли рассказ с почтением, другие стали говорить дурное. Оказалось, что многие из тех, кто слышал рассказ, на протяжении всего Великого Поста с великим страхом совершали покаяние, творили милостыни и предавались молитвам (…). В четверг перед Страстной неделей после больших телесных страданий я была восхищена в духе, и Ангел Господень явился мне, и я сказала ему: „Господи, что же со Словом, которое Ты обратил ко мне?“ Он отвечал: „Не смущайся и не унывай, если то, что Я предсказал тебе, не произошло в день, который Я назначил; ибо Господь умилостивился ради дел покаяния, которые сотворили многие“. После того, в шестой день, около третьего часа, я в великой скорби пала на землю, исходя из себя, и Он вновь явился мне и сказал: „Господь увидел скорби народа и отвратил от него ярость гнева Своего“. Я ответила: „Господи, разве не станут насмехаться надо мною многие из тех, кто слышал то слово?“ Он же сказал: „Все, что ради него с тобою случится, сноси терпеливо и благодушно; помни, что и Творец всей вселенной претерпевал людские насмешки. Ныне Бог испытывает твое терпение“. В конце Елизавета Шенау прибавляет: „Вот, госпожа, я сказала Вам все, как есть, и Вы знаете теперь о моей невинности и о невинности аббата, который печется обо мне, и можете это открыть другим. Умоляю Вас помянуть меня в своих молитвах и, сообразно тому, что Дух Божий откроет Вам, послать мне несколько слов утешения. Благодать Христова да пребудет с Вами“».

Ответ Хильдегарды был на высоте оказанного ей доверия. Вначале она, как всегда, предупреждает, что будет говорить не от себя, а от имени «Света мирного»; сама же она — лишь «убогий скудельный сосуд». И, как ей свойственно, она как бы определяет место всего сущего в порядке тварного мира: «Прежде появились травы, растения и дерева; явились солнце и луна, и звезды начали предначертанное им движение, затем появились рыбы в воде и летучие твари. (…) Пока же Бог приготовлял для человека великое знание, человек превознесся духом и отвратился от Бога. (…) И тогда, о горе! все стихии смешались в борьбе света и тьмы, а человек преступил заповеди Божии. (…) Сие продолжалось до времени, когда явилось Слово Божие и взошло солнце правды, просветившее людей Своими благодеяниями ради веры и дел, подобно тому, как прежде восходит заря, а после дневные часы начинают сменять друг друга вплоть до приближения ночи. Вот, дочь моя Елизавета, как мир преобразился». Но люди продолжают поддаваться искушению древнего змея: «Когда змей видит драгоценный камень, он тотчас впадает в ярость, вопрошая: „Что это такое?“ И подвергает дух, желающий воспарить выше облаков, всяческим скорбям. (…) Послушай же: желающие творить дела Божии всегда должны помнить, что они скудельные сосуды. (…) Тот, кто исходит от неба, тогда как другие от него удалились, не разумеет небесного, но лишь воспевает тайны Божии; как труба, производящая звуки, играет не сама по себе, а рождает звук лишь тогда, когда в нее дуют. Пусть таковые — кроткие, милосердные, нищие и страждущие, подобно Агнцу, Который Сам издал трубный звук, — облекутся в броню веры». Она заканчивает письмо, призывая Елизавету терпеть и радоваться: «О дочь моя, да сделает тебя Бог зеркалом жизни. Что же до меня, всегда пребывающей в мучениях страха и лишь изредка производящей как бы слабый трубный звук силою Света живого, да поможет мне Бог пребывать в служении Ему».