Михаил Майзульс - Между Христом и Антихристом. «Поклонение волхвов» Иеронима Босха

Изобразив на ноге у Антихриста круглую кровоточащую рану, похожую на гостию в стеклянной дарохранительнице, Босх, вероятно, стремился его противопоставить Христу. В таинстве евхаристии белый хлебец пресуществляется в тело Бога. Это превращение совершается незримо, и человек может в нем убедиться, только когда Господь дарует чудо: в ответ на сомнение над алтарем вместо гостии является скорбный Христос либо в ответ на агрессию со стороны врагов веры гостия начинает кровоточить. У Антихриста тоже есть своя гостия — похожая на нее (нечистая? зловонная?) рана, знак духовной проказы. То, что она кровоточит, — это, вероятно, пародия на евхаристические чудеса или на раны Христа. Ведь во множестве церковных текстов и образов кровь, которую он пролил во время Страстей, тоже напоминала о евхаристии.

Босх оставил явное указание на то, что в созданных им мирах белая рана-диск была связана с евхаристией. Нужно опять взглянуть на правую створку «Сада земных наслаждений», где изображена преисподняя. В центре из двух белых деревьев-«ног» растет округлая форма, напоминающая громадное яйцо. Внутри него — таверна с пирующими грешниками. На одной из «ног», как мы уже говорили, Босх нарисовал почти такой же кровоточащий кружок, как на ноге Антихриста — только тут рана не заключена в стеклянный реликварий, а перевязана бинтом [146] По версии Уолтера Гибсона, рана на «ноге» «человека-дерева» могла напоминать о проказе как символе духовного разложения и греха (Gibson 2008. P. 170–171). Около 1536 г. немецкий художник Матиас Герунг, обличая Римскую церковь, создал гравюру с изображением дьявола, сидящего на громадной индульгенции. Его левая нога стоит в кропильнице для святой воды, на голове пылает пламя, а в пасти, куда бес по воздуху мчит папу в тройной тиаре и с ключом св. Петра в руке, пируют клирики. Этот протестантский образ, изобличающий разложение духовенства, вероятно, был вдохновлен «человеком-деревом» или какой-то из многочисленных вариаций на его тему. Важно, что демон-калека опирается на костыль, а его левая нога в двух местах тоже перебинтована (Heesch 2019. P. 36–37, Fig. 33). . Чуть выше справа Босх поместил круглую платформу (рис. 51). На ней семь демонических «псов» (по числу смертных грехов?) раздирают лежащего рыцаря. В его левой руке зажата евхаристическая чаша, а рядом с ней лежит гостия — крошечный белый кружок. Правой рукой закованный в латы грешник держит знамя, на котором изображена жаба — дьявольский символ нечистоты [147] Falkenburg 2016. P. 154, Fig. V.19; Косякова 2019. С. 313, рис. 51. На «Страшном суде» (Брюгге) Босх изобразил корову, на которой сидит нагой всадник в шлеме. В его руке тоже чаша для евхаристии. Корова на веревке тащит повозку. На ней установлен огромный чан с двумя грешниками — видимо, монахиней и монахом. Перед коровой стоит крылатый бес. У него на голове изображен белый круг, тоже похожий на гостию (Ilsink 2016. № 16, P. 278–289). .

Рис. 51. Иероним Босх. Сад земных наслаждений, ок. 1495–1505 гг.

В Средние века клирики нередко страшили тех, кто причащается, не веря в реальное присутствие тела Христова в гостии или находясь в состоянии смертного греха, что для них гостия обернется жабой, а вместо спасения их ждет погибель. Трудно сказать, в чем именно виноват рыцарь с чашей. Возможно, он расхититель церковного имущества, святотатец, разоряющий храмы, или еретик, отрицавший таинство евхаристии [148] Справа от диска, на котором псы грызут рыцаря, изображен огромный фонарь. Внутри и вокруг него теснятся нагие воины в шлемах. У некоторых из них в руках крючья, с какими часто изображали бесов, и копья или шесты, на которые надеты какие-то черные предметы. Они явно напоминают о воине Стефатоне, который на бессчетных образах Распятия протягивает Христу на копье или трости губку, пропитанную уксусом и желчью. А сам фонарь, вероятно, отсылал зрителя к изображениям предательства Иуды и ареста Христа в Гефсиманском саду. На них один из иудейских стражников обычно держит на вытянутой руке фонарь похожей конструкции. См., например, Молитвенник Карла Смелого (ок. 1471 г.): Los Angeles. The J. Paul Getty Museum. Ms. 37. Fol. 71. На «Страшном суде» (Брюгге) Босх изобразил отряд бесов с крюками, пиками и такими же губками на копьях, как у Стефатона. . В любом случае его «казнь» подсказывает, что и рана на расположенной рядом древесной «ноге», по замыслу Босха, была связана с евхаристией, ее осквернением и в целом — скверной.

Иконографические «аномалии», которые исследователи находят в «Поклонении волхвов», не ограничиваются Антихристом. Чернокожий король в белоснежных одеждах тоже выглядит очень странно. Некоторые детали его костюма вызывают подозрение, что и он принадлежит к миру зла и как-то связан с Сыном погибели [149] Pinson 1996a. P. 167. . А если так, это значит, что Босх не только ввел в сцену Богоявления антипода Христа, но и взломал сам сюжет: даже в радостном торжестве у него появляется «червоточина». Попробуем разобраться.

В греческом оригинале Евангелия от Матфея (2:1) те, кого по-русски именуют «волхвами», были названы μάγοι — «маги». То же слово ( magi ) использовалось и в самом авторитетном латинском переводе Нового Завета, сделанном в IV в. Иеронимом Стридонским. Слово «маг» в те времена ассоциировалось с персидским зороастризмом, астрологией, колдовством и прорицанием будущего, каким славились вавилоняне, египтяне и халдеи [150] Lipton 2014. P. 28–30; Ilsink, Koldeweij, Spronk 2018. P. 36. . Потому первые христианские богословы на волне полемики с греко-римским язычеством и любыми культами, в которых они видели поклонение демонам, порой описывали волхвов, пришедших с дарами к Христу, как чародеев и обманщиков. И гадали, откуда те были родом: из Персии, Халдеи, Аравии или какой-то еще восточной земли. Один из самых влиятельных раннехристианских авторов Ориген из Александрии (ум. ок. 253 г.) писал, что, увидев на небе звезду, маги устремились к ней, поскольку считали, что она приведет их к одному из бесов. А младенцу Христу они поклонились, только когда осознали, что он могущественнее, чем их духи тьмы [151] Strickland 2016. P. 23–25. .

Однако со временем связка волхвов с язычеством была почти забыта. Их начали почитать как благочестивых мудрецов, которых вовсе не стоило путать с колдунами на службе демонов. Петр Едок в XII в. объяснял, что они были названы магами ( magi ) из-за великой ( magnitudine ) мудрости [152] PL 198. Col. 1541. . Ту же этимологию в середине XIII в. наряду с прочими приводил и Иаков Ворагинский: «О том, почему они звались волхвами, или магами, существуют три мнения, так как это слово можно истолковать трояко. Ибо magus значит обманщик, чародей и мудрец. Говорят, что те цари поступили как маги, то есть обманщики, поскольку они обманули Ирода и не вернулись к нему. Потому сказано об Ироде: Увидев себя осмеянным волхвами… и проч. (Мф. 2:16). Еще же магом именуют чародея: ведь магами назывались чародеи Фараона. Златоуст указывает, что волхвы носили имя магов, поскольку прежде были чародеями, но затем обратились, ибо Господь пожелал открыть им Свое Рождество и привести к Себе, и через то даровал грешникам надежду на Спасение. Наконец, магом называют мудреца, ведь на еврейском языке слово magus означает писец, на греческом — философ, на латинском — мудрец, и мудрецов зовут магами, поскольку слово magi подобно in sapientia magni — великие в мудрости» [153] Иаков Ворагинский 2017. С. 131. См. также «Житие Христа» Лудольфа Саксонского: Ludophus de Saxonia 1878 I. Col. 87. .