Мустафа Акийол - Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

Вот почему не все специалисты по возникновению ислама согласны с тем, что аль-Насара, упоминаемые в Коране – иудео-христиане. Критики отмечают также, что в сирийском языке, очень близком к арабскому, есть примечательное слово Насрайе, обозначающее всех христиан, без различия толков и сект. Этот сирийский термин, говорят они, вполне мог перейти в арабский язык, приняв там форму Насара, – и Коран, возможно, просто использует этот термин для обозначения всех христиан вкупе, не имея в виду именно иудео-христиан [266].

Такого мнения придерживается и Сидни X. Гриффит, эксперт по арабскому христианству. «Кажущаяся близость Корана к позициям, ранее выражаемым иудео-христианами, – пишет он, – едва ли может служить свидетельством того, что в Аравии VII века реально существовали иудео-христианские общины» [267]. Также и Габриэль Саид Рейнольдс, профессор исламских исследований в Университете Нотр-Дам, доказывает, что аль-Насара из Корана – скорее всего все христиане вообще, а считающие иначе «вчитывают» в текст Корана слишком много своих предположений. Критикует Рейнольдс и «мотив ориенталистских исследований Корана», состоящий в «поиске христианских еретиков, с которыми мог встречаться Мухаммад, как объяснения коранического материала о христианах». Эти ученые, замечает он, упускают из виду, что Коран говорит на собственном языке и прекрасно владеет такими риторическими приемами, как гипербола и ирония [268].

Короче говоря, академическая дискуссия о том, кто такие аль-Насара из Корана, явно далека от завершения. Тезис, что они могут быть идентичны назореям или иудео-христианам, остается интересной гипотезой – но не более.

Значит ли это, что историческая связь, которую мы ищем – недостающее звено между иудео-христианством и исламом, – обречена скрываться во тьме?

Прежде чем отвечать на этот вопрос, добавим в головоломку еще один элемент.

В 1980-х годах покойный израильский археолог Иегуда Д.Нево проводил интересную работу в пустыне Негев на юге Израиля. Его внимание привлекли надписи на камнях в этом районе: все они были на арабском языке и датировались VII–VIII веками. Поблизости от Зде-Боке, киббуца, основанного в 1952 году для орошения безводной пустыни, в котором и сейчас проживает несколько сотен израильтян, Нево наткнулся на нечто особенно любопытное. Нечто, способное пролить свет на ранний ислам.

Нево умер в 1992 году, а в следующем году, уже после его кончины, была опубликована статья под заглавием «К до-истории ислама». Начинается статья с откровенного признания, что Нево вдохновлялся гипотезой «позднего происхождения» ислама, предполагающей, что Коран – поздний документ, созданный в VIII веке в Месопотамии «арабской империей», которой для подкрепления ее политических притязаний потребовалась эта благочестивая выдумка. Однако в следующие десятилетия после Нево гипотеза позднего происхождения была практически опровергнута: лингвистическое исследование показало, что Коран – «продукт древнейшего периода существования [мусульманской] общины в западной Аравии» [269]. Более того, еще за десять лет до того, в 1980-х годах, «гипотезу позднего Корана» опровергло проведенное в Германии исследование древней рукописи Корана, обнаруженной в Йемене: оказалось, что свиток относится к началу VII века – куда уж раньше! [270]

Однако сами находки Нево важнее его теоретической концепции. Некоторые из открытых и изученных им надписей включали даты: от первого пятидесятилетия ислама (660–680 годы н. э.) до второго столетия (780-е годы н. э.) Но, главное, эти надписи чрезвычайно различались по контексту. Древнейшие из них были явно монотеистическими, с воззваниями к Аллаху – то есть, по-арабски, к Богу – однако без всякого открыто исламского содержания, например ссылок на пророка Мухаммада. Поэтому Нево назвал эти надписи «до-Мухаммадовыми текстами». Позднейшие надписи, напротив, были явно исламскими: «Нет Бога, кроме Аллаха, – читаем мы в одной из них, – и Мухаммад слуга и посланник Его» [271].

Среди до-Мухаммадовых текстов особенно примечателен один. Этот текст, найденный на камне близ Зде-Боке, – короткая молитва о прощении. Заканчивается она таким стихом:

Мусульмане, в первый раз прочтя этот арабский стих, могут испытать трепет – такой же, как испытал я, когда прочел это впервые. Дело в том, что используемый здесь термин «рабб-л-аламин», «Господь миров», прекрасно знаком почти всем мусульманам мира. Он из первой строки самой первой главы Корана, «Фатиха», или «Начало», которая читается так: «Хвала Аллаху, Господу миров». Снова и снова повторяется эта строка каждый день, на всем земном шаре, в каждой мусульманской молитве.

Но смотрите: в этом, очень исламском по звучанию стихе, нет упоминаний пророка Мухаммада. Бог назван здесь «Господом Моисея и Иисуса», а не Господом Мухаммада – от мусульманского автора такого упущения ожидать странно. Вот почему Нево отнес этот текст к «до-Мухаммадовым». Иными словами, его написал не мусульманин. А кто?

Иудей не стал бы восхвалять «Господа Моисея и Иисуса» – он не считал Иисуса великим пророком, равным Моисею. Не мог написать это и христианин, по той же причине: для него Иисус – не великий пророк, равный Моисею, а нечто гораздо большее, божественный Сын Божий и сам Господь. Следовательно, как отмечает Нево, перед нами отблеск веры, отличавшейся и от иудаизма, и от христианства:

Расположение в паре Иисуса и Моисея, законодателя, говорившего с Богом лицом к лицу, поднимает Иисуса на величайшую достижимую для человека высоту благочестия. Он разделяет с Моисеем честь служить «идентификатором» Бога. Однако вполне ясно, что по отношению к Аллаху Иисус находится в подчиненном положении [273].

Мы знаем, что вне ислама существовала лишь одна традиция, воспринимавшая Иисуса и Моисея таким образом, – иудео-христианство. Нево, похоже, делает об источнике до-Мухаммадовых текстов то же предположение. «Очевидно, они оставлены иудео-христианской группой», – пишет он и добавляет, что эта группа, по-видимому, существовала, «по крайней мере в Негеве в конце I – начале II века П.Х.» [274](П.Х. означает здесь «после Хиджры»: Хиджра – переселение пророка Мухаммада в Медину в 620 году, начало мусульманского календаря.) Другой ученый также подчеркивает, что надписи указывают на существование «формы иудео-христианства, не отождествляемой с иудаизмом, христианством или исламом» [275].

Вероятно, это важнейшее из доступных нам свидетельств о возможном существовании на заре ислама иудео-христианской общины.