Мустафа Акийол - Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

Однако одна из сторон докетизма входит в резкое противоречие с кораническим учением об Иисусе: большинство докетов отрицали страдания Христа, поскольку считали его слишком Богом для этого. Учение это приобрело особую популярность среди гностиков, для которых Христос был только Богом – а не «вполне Богом и вполне человеком». Значит, поскольку Бог не может ни страдать, ни умереть, – не мог ни страдать, ни умереть и Иисус. Иными словами, богословская «подкладка» докетизма исламу не близка – скорее противоположна.

Что ж, пути Господни неисповедимы. Более пристальный взгляд на раннехристианские источники показывает, что существовали докеты и иных богословских убеждений. Об этом мы узнаем от Псевдо-Кирилла, христианского автора VII века, о котором я уже упоминал. Этот автор пламенно проповедовал истину мейнстримового христианства, а заодно описывал различных еретиков, которых встречал на своем пути. Одним из них был некий самарянин, живший в Палестине, который считал «сына Марии пророком Божьим» и объяснял распятие докетическим образом: по его словам, распяли не «истинного Иисуса», а «пророка, также по имени Иисус». Истинный же Иисус взошел на «некую гору» – и, что случилось с ним дальше, никому не ведомо [456].

Более того, от того же Псевдо-Кирилла мы узнаем об еще одной интересной личности: монахе по имени Аннарих, который жил близ Газы и следовал «Евангелию евреев», утраченному ныне тексту, о котором мы упоминали ранее. Этот монах был будто бы последователем Евиона, то есть евионитом. А еще он обладал необычным взглядом на распятие. «Когда его [Иисуса] повесили на крестном древе, – говорил он, – Отец его спас его из рук их, вознес на небеса и посадил во славе рядом с собой» [457].

Эта цитата не только звучит примечательно схоже с кораническим: «Нет, не был он убит! Господь вознес его к себе». Она еще и исходит из источника, по сообщениям, сразу и иудео-христианского, и докетического. В таком случае, если подход Корана к кресту объясняется как докетический – он тоже укладывается в картину преемственности между иудео-христианством и исламом.

Эта преемственность заметна и в том, что, как и Коран, иудео-христианские источники не придают кресту важного богословского значения. В основных известных нам иудео-христианских текстах – Послании Иакова, Дидахе или Евангелии Q – распятие не упоминается. «Разумеется, читатели Q знали о смерти Иисуса, – замечает Джеймс М. Робинсон, специалист по Евангелию Q. – Однако они видели в ней скорее неизбежную кульминацию деятельности Премудрости Божьей, на протяжении всей библейской истории посылавшей в Израиль своих вестников, которым порой приходилось и жизнь отдавать за Божье дело» [458]. Позднейшие иудео-христиане, как те же евиониты, считали так же. Учение Иисуса интересовало их больше, чем значение его смерти. Иными словами, «евионитский Христос пришел в мир не принести себя в жертву, не отдать жизнь ради блага многих. Его задача была иной – пророческой» [459].

Но был ли этот пророк таким же, как и другие пророки в истории авраамических религий? Или же его чудесное рождение от девы и творимые им чудеса обозначали что-то особенное? И что именно значит «Бог забрал его к Себе» – как говорит Коран о конце его земной жизни? Означает ли это, что Иисус умер? Или…?

О возможных ответах на эти вопросы мы поговорим в следующих двух главах.

Дамаск, ныне столица многострадальной Сирийской Арабской Республики, много веков назад был римским городом и цитаделью христианства. Здесь обитало множество деноминаций и, наряду с прекрасным храмом Юпитера, в конце IV века превращенным в кафедральный собор, высилось множество церквей. К VI веку христиане Дамаска начали верить, что в их городе захоронена голова Иоанна Крестителя, отсеченная в I веке по приказу Ирода Антипы. Так рядом с собором была выстроена небольшая часовня – часовня Иоанна Крестителя.

В наше время часовня по-прежнему здесь и по-прежнему пользуется почитанием, однако собор давно превратился в мечеть. В середине 630-х годов, всего через несколько лет после кончины пророка Мухаммада, Дамаск – как и всю Сирию – завоевали мусульмане. Некоторое время мусульмане и христиане делили собор между собой, затем он стал мечетью, а Дамаск – столицей мусульманской империи, управляемой династией Омейядов.

Однако христиане остались в городе – как и их вера. «С христианами обращались разумно и по справедливости, – отмечал христианский автор почти столетие назад. – Многие из них, особенно в первые годы, занимали высокие должности в правительстве» [461]. Одним из таких высокопоставленных чиновников был Юханна аль-Димашки, или, как называют его на Западе, Иоанн Дамаскин. Христианский священник и богослов, он, кроме того, был глубоко эрудированным человеком, сведущим в самых разных науках, писал трактаты по юриспруденции, философии и музыке. «Очевидно, его приверженность к христианской вере не смущала сограждан-сарацинов, – замечает «Католическая энциклопедия» («сарацин» – архаическое христианское обозначение мусульманина). – Он пользовался всеобщим уважением и достиг высокого положения» [462].

Положение в самом деле было высоким: ни более, ни менее, как главный администратор при дворе калифа Абд аль-Малика – правителя, выстроившего в Иерусалиме знаменитый Купол Скалы. Однако важная должность в мусульманской империи не останавливала Иоанна Дамаскина от богословских споров: он писал пространные полемические сочинения как против враждующих христианских течений – например, распространенного в то время иконоборчества – так и против мусульман. Полемика его против последних очень любопытна, поскольку у него была возможность хорошо изучить их веру. В отличие от византийских богословов, представлявших себе ислам по сведениям из третьих рук, Иоанн возводил его не к дьявольским козням, а к арианской и несторианской ересям [463]. Он даже истратил немало чернил, доказывая божественность Христа на основе мусульманского писания. Говоря об этом, в своем «Споре сарацина с христианином» он дает собратьям-христианам такой совет:

Если сарацин спросит тебя: «Кто такой, по-твоему, Христос?» – ответь ему: «Слово Божье»… Тогда спроси его, в свою очередь: «А как называет Христа твое Писание?» Возможно, сарацин попытается спросить тебя о чем-то еще, но не отвечай ему, пока он не даст ответ на твой вопрос. Наконец, смирившись, он ответит тебе: «В моем Писании Христос именуется Духом и Словом Божьим». [464]