Мустафа Акийол - Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

В Польше социнианское движение пережило собственную драму в 1600 году, когда новый король-католик запретил его и жестоко подавил. Поэтому многие члены церкви переехали в Нидерланды, а скоро приобрели влияние и в Англии. В период раннего Просвещения некоторые философы, ищущие неортодоксальных подходов к религии, вдохновлялись социнианскими идеями, которые также назывались унитарианскими.

Одним из таких мыслителей был Джон Локк (ум. 1704), крестный отец политического либерализма. Становиться мусульманином он не собирался, однако его антитринитарные взгляды привели некоторых к обвинению его в симпатиях к исламу. Англиканский священник Джон Эдвардс в своей страстной критике Локка писал, что «его хромая вера напоминает не что иное, как веру турка» [532]. Другое обвинение гласило, что Локк «обращался к магометанской библии» – это также считалось совершенно недопустимым [533].

В том же 1632 году, что и Локк, родился еще один известный англичанин – Генри Стабб, не столь знаменитый, но не менее эрудированный автор эпохи Просвещения. Выдающийся специалист в латинском и греческом языках, математике, истории, он также тяготел к антитринитарному христианскому богословию и питал симпатии к исламу. В 1671 году он написал «Появление и развитие магометанства» – «подрывную» с христианской точки зрения работу, где пророк Мухаммад изображался мудрым законодателем, восстановившим истины первоначального христианства. Стабб предположил даже, что эти истины сохранялись среди «иудействующих христиан», в которых он видел вдохновителей ислама. Издать эту слишком провокационную для Англии XVII века книгу не удалось, и она распространялась в рукописях [534].

В августе 1682 года связь между магометанами и унитарианами приняла в Англии более осязаемую форму. Два «одиноких философа», выступающих «в защиту унитарианства», презентовали письмо Ахмету бен Ахмету, послу Марокко, находившемуся в Лондоне с визитом. Они восхваляли посла, императора Марокко и мусульманский мир в целом, называя себя «ближайшими вашими товарищами и сподвижниками». И унитариане, и мусульмане «равно поклоняются единому высшему Божеству – Всемогущему Отцу и Творцу», – писали они и предлагали союз против «отсталых христиан, именующих себя тринитарианами». Однако марокканский посол отверг предложение. Письмо вскоре было опубликовано, вызвало общее возмущение и лишь помогло укрепить «подозрения англикан на предмет сговора диссентеров с мусульманами» [535].

В сущности, никакого сговора не было. Во-первых, мусульманский мир не имел никакого понятия о разногласиях внутри христиан, не говоря уже о том, чтобы в этих разногласиях участвовать. Во-вторых, унитариане надеялись обратить мусульман в свое «истинное христианство», а вовсе не становиться их шпионами. И в-третьих, их «измена» была закономерным следствием гонений. Согласно Акту о веротерпимости 1689 года (название совсем неподходящее), унитариане не считались английскими гражданами: они не могли занимать государственные должности, преподавать в школах, учиться в Оксфорде и Кембридже, получать наследство, дары, заключать сделки [536]. Перед нами здесь типичный случай преследуемого меньшинства, отчаянно и безнадежно ищущего себе союзников за границей лишь для того, чтобы получать еще большее презрение от сограждан, – порочный круг, хорошо известный и ныне, однако уже не на либеральном Западе, а на нелиберальном Востоке, в том числе и в мусульманском мире.

Около столетия спустя еще один английский ученый, Джозеф Пристли, которому часто приписывают открытие кислорода, возбудил новые споры своей антитринитарианскои проповедью – вместе с «анархизмом», очевидно, заключавшимся в поддержке Французской и Американской революций. Его также обвинили в «тайном магометанстве и желании ниспровергнуть церковь и государство» – обвинение, которое он решительно опровергал, указывая, что считает ислам ложной религией и не может ему симпатизировать [537]. Однако его заявления о приверженности вере не смогли отвратить гнев общества: в 1791 году в Бирмингеме, в Англии, его дом был разгромлен буйной толпой. Вскоре в поисках религиозной свободы Пристли переехал в Соединенные Штаты и осел в Пенсильвании, где основал Первую унитаристскую церковь Филадельфии. Благодаря ему и другим первопроходцам в США XIX века начал развиваться унитаризм. Возможно, он повлиял на зарождение Адвентистской церкви седьмого дня, которая изначально также отличалась антитринитаристскими тенденциями и возрождала «иудействование», призывая к соблюдению закона Моисея [538].

В Англии еще некоторое время длился ажиотаж вокруг «унитарианско-мусульманского заговора». Любопытный пример этого представляет собой книга, изданная в Лондоне в 1830 году под заглавием «Суд над унитарианами за предательство религии христианской». В книге сатирически описан воображаемый суд над Пристли и еще двумя служителями унитарианской церкви. Они обвиняются в том, что «в заблуждении своем пытались низвергнуть христианскую религию в бездну магометанства» [539]. Доказательство состоит в том, что эти христианские еретики пришли к общим с магометанами убеждениям, а именно:

И те, и другие верят, что Христос – Мессия, открывший человеку Бога, истинный пророк, что он отверзал очи слепым, исцелял хромых, воскрешал мертвых, и что все, чему он учил, – истинно [540].

Прокурор предупреждает, что это сходство опасно приближает унитариан к мусульманам, и приводит им в предостережение скандальное отступничество Нойзера, который «закончил свой жизненный путь обращением в магометанство». Однако унитарианство вызывает у автора книги даже большее неодобрение, чем ислам, – далее он замечает:

Однако из двух этих систем магометанство ближе к христианству, ибо признает Христа Словом Божьим, верит, что Он стал посредником между Богом и человеком, что был зачат и чудесным образом рожден от девы… Джентльмены, если кто-нибудь из вас откроет том Алькорана [Корана], в первых же главах его вы прочтете: не может считаться истинным мусульманином тот, кто не верит, что Священное писание Ветхого и Нового Заветов – слово Божье. Как видим, в этих пунктах магометанских верований ученики Лжепророка превосходят унитариан и оказываются ближе их к христианству [541].

«Лжепророк» здесь – обычное для христианской литературы до эпохи модерна неуважительное именование пророка Мухаммада. Однако, не считая этого субъективного замечания, прокурор на воображаемом суде объективно прав: ислам – ближайшая к христианству религия. В исламской христологии нельзя не заметить параллелей с евангелиями. В исламских учениях слышатся отзвуки учений христианских «еретиков» – будь то иудео-христиане и ариане древности или унитариане Нового времени.