Мустафа Акийол - Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

Помимо того что современному человеку в такую историю поверить трудновато, есть и еще одна причина сомневаться в ее точности: упоминание «белого минарета на востоке Дамаска». При жизни пророка Мухаммада, разумеется, никакого «белого минарета» в Дамаске не было – это был христианский город, которого еще не достиг ислам. В сущности, нигде еще не было минаретов – исламская архитектура находилась на очень ранней ступени развития. Первый известный нам минарет построен в Басре, Ирак, в 655 году, по меньшей мере через тридцать лет после кончины Пророка [559]. Так что Пророк совершенно точно не мог говорить о «белом минарете» в Дамаске – по крайней мере современникам, которые не поняли бы, о чем речь.

Подобные анахронизмы в хадисах приводят многих специалистов к выводу, что это позднейшие легенды, возникшие уже после смерти Пророка, соответствовавшие потребностям и фантазиям ранней мусульманской общины. Неудивительно, что почти все события в этих историях происходят в Сирии и Палестине – тех самых областях, где возникли хадисы. Известно так же, что среди древнейших мусульман очень многие ожидали конца света в ближайшем будущем, так что очень возможно, что упоминания об этом у Пророка (если такие упоминания вообще были) они помещали в свой собственный контекст. С особенным нетерпением ожидали прихода Махди шииты, или «сторонники Али», преследуемые Омейядской империей. Поэтому в шиитском исламе вера в Махди более развита в сравнении с суннизмом.

Вот почему многие современные исламские ученые скептически относятся к эсхатологической литературе. Они считают, что она вводит в ислам иудейские и христианские мотивы. Кроме того, они справедливо указывают, что вера в будущих спасителей внушила мусульманам фатализм и создала плодородную почву для шарлатанов. В этом они правы: в истории ислама, в том числе и в современном мусульманском мире, фальшивых махди и мессий хватает.

И все же эсхатология остается в мусульманской культуре мощной темой, особенно важной для двух жестко противостоящих друг другу групп: с одной стороны, шиитов, с другой – салафитов, или ультраконсервативных суннитов. В популярной культуре, в том числе и в интернете, можно найти бесчисленные спекуляции на тему, не начался ли уже «конец света», и, если начался, как различные современные мировые события соответствуют древним пророчествам.

Как ни неприятно это сознавать, к группам, истолковывающим текущие события в эсхатологическом ключе, относятся и так называемые «экстремисты». Читая в хадисах, что в конце времен мир переполнится «несправедливостью», они понимают под этим реальное или воображаемое угнетение мусульман сионизмом или западным империализмом. Читая в тех же хадисах о победоносной «армии Махди», которая восстанет против этих сил, думают о современных джихадистах. В проповеди, сохраненной и распространенной на Ютубе, Муза Серан-тонио, австралийский новообращенный исламист и проповедник воинственного джихада, объясняет, как древние пророчества сбываются в современных событиях:

Пророк [Мухаммад] сказал, что войско под черными знаменами пройдет из Хорасана в Аль-Кудс [Иерусалим], побеждая всех на своем пути… Они принесут победу, помощь и поддержку – кому? – Имаму Махди.

Где сейчас Хорасан? В Иране, в Афганистане. Мы видим, что в земле Хорасанской появилась армия; и какие знамена она несет? Черные. Это знамена национализма или арабизма? Нет… Это все силы муджахиддинов [джихадистов] – Джабхат ан-Нусра в Сирии! Аль-Каида в Йемене! Аш-Шабаб в Сомали! Ат-Талибан в Афганистане; все они несут черное знамя Таухид [единства Бога]! [560]

Краткий список джихадистских организаций, приведенный выше, не включает ИГИЛ – печально известное Исламское Государство Ирака и Леванта, провозглашенное в 2013 году и быстро завоевавшее черную славу самой жестокой и отвратительной террористической группировки. Однако ИГИЛ – лишь последнее в длинной цепи военных формирований, выступающих под «черными знаменами» и считающих себя ключевыми действующими лицами в драме Конца времен. В сущности, из сообщений об ИГИЛ ясно, что эта группировка стремится захватить определенные части Сирии, чтобы исполнить определенные эсхатологические пророчества о них, ускорить явление Махди и второе пришествие Иисуса [561]. В июле 2016 года «Дабик», ежемесячный журнал ИГИЛ, даже вышел с заголовком на обложке: «Сломаем крест!»; в статье под этим заголовком шла речь о члене группировки, который буквально сломал крест, веря, что в ИГИЛ и через ИГИЛ сбываются пророчества.

Разумеется, нет сомнений, что ИГИЛ с его варварской жестокостью слишком экстремально для всех остальных мусульман – даже для других джихадистов [562]. Поэтому ссылки ИГИЛовцев на Иисуса следует воспринимать лишь как извращение – так же, как ссылки на Иисуса христианских инквизиторов, «во имя Божье» подвергавших людей пыткам несколько веков назад. И все же это, среди прочего, показывает, насколько важна для современных мусульман тема эсхатологии, в том числе и второго пришествия Иисуса – тема, которой не следует пренебрегать.

До сих пор мы видели среди мусульман два противоположных взгляда на второе пришествие Иисуса. Первый взгляд предполагает, что именно это обещали Коран и пророк Мухаммад, и именно это сбудется в Конце времен. Согласно этому традиционному взгляду, Иисус буквально сойдет с неба на землю и навсегда изменит мир. Другой, более поздний, взгляд, гласит, что перед нами пост-Коранический миф, который не стоит принимать всерьез.

Но есть и третий взгляд: второе пришествие Иисуса следует понимать не буквально, а аллегорически, не как сверхъестественное чудо, а как естественное изменение в мире – в том числе и в мире ислама.

Такое аллегорическое истолкование восходит к Сад аль-Дину аль-Тафтазани (ум. 1390), персидскому ученому, знатоку множества наук и экзегету Корана. В своем комментарии о Конце времен он предполагает, что ожидаемые Мессия и Мессия-Обманщик – быть может, не конкретные люди, а символы. Мессия-Обманщик, говорил он, символизирует господство зла и растления, а пришествие Мессии означает победу «добра и праведности» [563].

Такой не-буквальный подход к проблеме приобрел более широкую популярность в XIX веке, когда некоторые мусульманские ученые, под влиянием новых идей, начали смотреть на собственную традицию более критическим взглядом. Самое важное имя в этом новом тренде – быть может, Мухаммед Абдух (ум. 1905), египетский ученый, критиковавший жесткость и догматизм, которые видел в современной ему исламской традиции, и выступавший за более гибкое и рациональное истолкование ключевых текстов. В наше время его восхваляют либо осуждают – в зависимости от того, кого вы спросите, – как первопроходца «исламского модернизма».