Мустафа Акийол - Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

В наше время, после масштабной, но не особо успешной «войны против террора», начатой Соединенными Штатами после 11 сентября 2001 года, мы можем заключить, что все не так просто. Военными экспедициями Запада мусульманское зилотство не уничтожить. В сущности, военные экспедиции лишь подогревают пыл зилотства, разжигая его первопричину – чувство унижения и ощущение «осажденной крепости». Можно сказать так: чем больше современные Помпеи топчут мусульманскую землю, тем сильнее провоцируют мусульман на восстание.

Однако замечание Тойнби о противостоянии зилотства и иродианства в мусульманском мире глубоко и важно. Это прозрение заслуживает серьезных размышлений – в том числе для целей нашей книги, размышлений с богословской точки зрения.

Мы знаем, что иудейский мир во время римской оккупации был достаточно разнообразен: разделением на зилотов и иродиан дело не ограничивалось. У иудеев были и другие партии: саддукеи, фарисеи и ессеи. Однако делились они все по ключевому признаку – отношению к Риму. Иродиане, или близкий круг царя Ирода, были секуляризованными и эллинизированными иудеями, свой политический интерес они видели в сотрудничестве с римской властью. Саддукеи были более религиозны – в сущности, это была партия священников – но они также стремились сотрудничать с Римом.

С противоположной стороны важнейшей партией были фарисеи. В отличие от аристократов-саддукеев, они были ближе к народу и пользовались уважением, прежде всего благодаря строгому соблюдению Галахи – иудейского закона. Зилоты, в сущности, были разновидностью фарисеев: во всем соглашаясь с фарисеями по религиозным вопросам, они, однако, считали нужным занимать более воинственную позицию по отношению к Риму. Некоторые из них становились даже сикариями, или «кинжальщиками», получившими такое название от того, что в публичных местах убивали римских чиновников и их иудейских коллаборантов кинжалами, спрятанными под плащами.

Наконец, был и третий путь: небольшая секта ессеев, которые, отказавшись от политической борьбы, посвящали себя аскезе и благочестию.

Поразительно, что, глядя на современный мусульманский мир, мы находим в нем соответствия всем этим партиям. Если иродиан, как писал Тойнби, представляет вестернизированная секулярная правящая элита, то саддукеи – это конформистские исламские институты и ученые, поддерживающие и легитимизирующие иродианскую власть. На другой стороне мы видим возродившихся фарисеев, которых часто называют «консерваторами» или «исламистами», выделяющихся своей преданностью исламскому священному закону – Шариату. Есть у этих возрожденных фарисеев и воинственная разновидность – современные зилоты и сикарии, известные миру как джихадисты и террористы. Даже у ессеев есть свое «отражение» в мусульманском мире: это современные суфии, которые, воздерживаясь от любых политических действий, сосредотачиваются на благочестии и мистицизме.

Разумеется, каждая из этих мусульманских партий верит в свою правоту, но они часто конфликтуют друг с другом и, как писал Тойнби, «борются не на жизнь, а на смерть». Таким образом, исламская цивилизация, раздираемая внутренними распрями, все глубже погружается в кризис. Современный Запад, быть может, мягче и привлекательнее Рима, но от этого не легче; поражение от рук чуждой цивилизации, особенно при изначально весьма высоком мнении о себе, – всегда тяжелый удар.

Если современному мусульманскому миру суждено преодолеть этот кризис, помочь этому может только нечто новое – новые идеи, новое видение. Но эти новые идеи должны хорошо сочетаться с освященными временем ценностями ислама. Это не могут быть просто секулярные идеи: ведь основа самоопределения мусульманского мира – религия. Не могут быть они и повторением прежних религиозных идей, возникших и развившихся в то время, когда современный кризис был мусульманам неведом.

Откуда же взять религиозные идеи, которые помогут мусульманам преодолеть нынешний кризис? Типичный ответ: вернуться к Корану и Сунне, а также к «примеру» пророка Мухаммада, и перечитать их в свете нашего времени. Разумеется, такой ответ, предлагающий обратиться к корням ислама, оспорить невозможно. Однако мусульманам необходимо понять, что такому решению чего-то недостает: ведь мы живем в контексте, очень сильно отличающемся от контекста Корана и пророка Мухаммада. Эти два источника – послание от Бога и призванный Богом пророк – создали новую религию, названную исламом, и обеспечили ей быструю победу. Однако у нас в XXI веке нет нужды основывать новую религию. Напротив, мы живем в религиозной традиции, существующей уже более четырнадцати столетий и несущей на себе бремя всей этой долгой истории. И сейчас мы в периоде внутренних раздоров, усугубляемых внешним давлением.

Иными словами, мы, мусульмане, живем совсем не в Мекке или Медине VII столетия. Скорее уж, мы живем в обстановке, очень похожей на Назарет и Иерусалим I века. Нам необходим «пример пророка», подходящий именно для такой ситуации. Необходимы метод и проповедь Иисуса.

В конце концов разве не «возвращение» Иисуса обещает нам наша традиция?

Мысль, что, помимо Мухаммада, руководить мусульманами может и какой-то другой пророк, не так неортодоксальна, как сначала может показаться. Напротив, и исламская традиция, и современная мусульманская культура полны упоминаний о примерах других пророков. Особенно часто в современой мусульманской литературе упоминается Моисей в связи с его мужеством перед лицом фараона, с которым часто сравнивают современных секулярных ближневосточных диктаторов [583].

Однако ссылки на пример Иисуса в мусульманской культуре встречаются относительно редко. Возможно, это связано с политическими предубеждениями современного мусульманского мира – с гневом на «христианский Запад» за его внешнюю политику или с беспокойством о распространении христианства благодаря усилиям миссионеров. Эти вполне реальные проблемы, критически замечает Сейед Хуссейн Наср, воспитали в мусульманах ложное предубеждение «не только против христианства… но и против представлений о Христе и Марии в самом исламе» [584]. Но это именно проблема, которую нужно исправить – а не нормальная ситуация, с которой надо смириться.

Впрочем, есть и более невинная причина тому, что образ Иисуса в мусульманской культуре встречается редко: о контексте, задаче и смысле проповеди Иисуса в Коране говорится не слишком много. Безусловно, в нем есть важные замечания, которые мы рассматривали в предыдущих главах; но, например, история Моисея изложена в Коране гораздо подробнее.