Евгений Крашенинников - В правом нефе

6

Служение Литургии ни на каком языке, разумеется, не является дурным делом; плохо то, что Литургии на родных языках приписывается то, что она дать не может : увеличение активности и понимания, – тем самым как бы выводя за рамки действительной необходимости большую работу, направленную на развитие реальной активности и самостоятельности прихожан; развития их литургической культуры и понимания происходящего на Литургии.

Что может помочь человеку начать путь реального понимания, истинного погружения в те смыслы, которыми насыщена Литургия? Чтобы ответить на этот вопрос, надо просто вспомнить, в каких ситуациях обычно начинается процесс понимания? В тех, в которых его отсутствие очевидно; когда сама внешняя сторона события, явления предъявляет нам сложно организованное содержание.

Стихи нарушают законы обыденной речи – и именно поэтому про настоящие стихи люди реже рассказывают, кто что «правильно понял» , потому что ясно, что хорошее стихотворение затрагивает смыслы, нуждающиеся в расшифровке, никогда не заканчивающейся. Стихи же, похожие на прозу (без символики, без сложных метафор, без неожиданных ритмических находок), можно петь хором под балалайку, но никаких новых откровений они нам не принесут. Обсуждать «иронические детективы» можно, если уж совсем нечего делать; обсуждать Гёте или Битова необходимо, если хотим не свои смыслы подставить в их тексты, исходя из нашего ограниченного опыта, а обогатиться смыслами новыми .

Символически-насыщенное пространство храма и его убранства, музыка, несходная с обыденной, иконопись с её собственными законами – всё это те самые внешние знаки , через интериоризацию которых (извините за профессиональный термин), присвоение, расшифровку и понимание человек не просто узнаёт новое, лежащее за пределами бытового опыта , но и в этом процессе развивается сам, развиваются восприятие и мышление, которые потом будут определять нашу жизнь за пределами храма. Это как раз и есть те языки, которые реально рассказывают о вере – настоящей, глубокой, насыщенной, жизненной, проникающей в потаённые уголки души. Сводить человека переживающего к человеку буквенному – упрощать духовную жизнь. Примитивизировать окружающее пространство значит примитивизировать человека, отказать ему в развитии, отказать в доверии к его потенциалу, оставить один на один с собственной случайно сложившейся субъективностью.

Понимание Литургии происходит не на Литургии . Оно происходит в процессе катехизации, общения, самообразования. И если мы хотим, чтобы люди (мы) лучше понимали Литургию, которая является сердцем нашей веры, то нужно не лёгкие пути искать, чтобы отмахнуться от реальной проблемы (чем и является, к сожалению, перевод служения Литургии на родной язык), а думать, как организовать катехизацию, общение между прихожанами и их (и своё) самообразование, чтобы всемогущий требовательный Бог не воспринимался как ветхозаветный пережиток, Господь наш Иисус Христос как «клёвый пацан», храм как место для тусовки и посиделок за кофе, а Литургия как… как каждому придёт в голову, исходя из своих желаний.

Примечание 1. Когда я говорю, что единые массовые действия на Литургии не свидетельствуют об активном участии прихожан, из этого не следует, что они вообще не имеют смысла. У них может быть иная ценность: например, переживание единства с другими.

Примечание 2. Если всё-таки задуматься, какой вариант Мессы более всего отвечает принципу активного участия Народа Божьего, то это будет, вероятно, «тихая Месса» в экстраординарной форме латинского обряда (так называемой «тридентской»), когда значительную часть времени священник читает тихо молитвы, а прихожане молятся индивидуально, каждый о своём. Это нисколько не разрушает понимание Литургии как «общего дела», так как личные молитвы, вплетающиеся в литургическую молитву священника, ничуть не хуже единых, хором произносимых. Это подтверждается и тем, что и в новой Мессе есть время и для молитвы индивидуальной, а не только для общей.

Примечание 3. Проблемы языка богослужения я касался только в контексте проблем активности и понимания. Разумеется, есть и другие вопросы, связанные с языком богослужения, и их тоже очень интересно рассмотреть не с мифологической стороны, а анализируя реальные ситуации, в которых находятся конкретные люди, живущие по непридуманным психологическим законам.

Примечание 4. Цитаты из Конституции «О Божественной Литургии» Второго Ватиканского собора даны в данной статье без кавычек, как давались бы без кавычек, например, ссылки на известные правила дорожного движения, хотя они и зафиксированы в каких-то нормативных документах.

Я сейчас буду обсуждать византийский обряд только в контексте миссии . Минусы и плюсы церковнославянского языка богослужения, традиции и особенности российской духовности можно обсуждать отдельно, но сейчас – только в контексте миссии.

Есть четыре группылюдей в России, с которыми можно работать, которые могут прийти во Вселенскую Церковь (может, какую-то группу я упустил; но вот сейчас могу выделить четыре).

О четвёртойничего не могу сказать (это – мусульмане, буддисты, индуисты и т.п.), так как просто очень мало в этом понимаю. Поэтому остановлюсь на трёх других.

Первая группасамая многочисленная . Это люди далёкие от Церкви : атеисты, пофигисты, не задумывающиеся и т. п. да и просто невоцерковленные православные (кого в детстве крестили, и он уже больше не был в церкви; кто бывает там только на венчаниях и отпеваниях и т.п.). Когда эти люди приходят в Католическую Церковь, мы должны понимать, что они выбрали её не потому, что в тот момент, когда они заинтересовались христианством, католический храм оказался единственной христианской церковью в пределах доступности. Они, живя в России, стопроцентно в курсе о существовании православия; но к Христу пришли именно в Католическую Церковь. То есть они уже совершили выбор и православие отвергли . Но почему они его отвергли? Они же невоцерковленные и мало знают про Церковь? Значит, они ориентируются на внешние признаки: или на политические реалии (как себя ведёт патриарх, что там по ТВ заявляют иерархи, какие часы кто носит, сколько «голубого лобби» отловил Кураев и т.п.) или на внешние формы (свечи, платки, одеяния, пение и т.п.). И в Католическую Церковь часто приходят тоже по внешним признакам (и это понятно): на русский язык богослужения или на латинский, на тэзэшные песни или григориану, на новое храмовое искусство или готику, на улыбающегося папу или средневековые капюшоны монахов… И в отношении них византийский обряд в Католической Церкви абсолютно бесперспективен – он может только отпугнуть. Да, потом, через месяцы или годы они смогут осознанно отнестись к нему – но уже будут в это время в обряде латинском.