Владимир Чугунов - Авва. Очерки о святых и подвижниках благочестия

2. Совершить торжественное прославление его 19 октября сего года в день памяти преп. Иоанна Рыльского, имя которого он носил от крещения».

Послание первоиерарха Русской Православной Церкви за рубежом митрополита Филарета (Вознесенского) от 1 ноября 1964 года по случаю прославления отца Иоанна Кронштадтского подчёркивало правомерность такого акта и призывало «русских православных людей», вне зависимости от юрисдикции, прибегать к молитвенной помощи святого угодника. С тех пор в России по рукам стала ходить ксерокопия службы с акафистом Кронштадтскому праведнику.

Возможность прославления в России представилась только после падения богоборческого режима, ненавидящего отца Иоанна, как противника революции и как приверженца монархии.

Только 8 июня 1990 года на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, на котором был избран на Патриарший престол митрополит Ленинградский Алексий (Ридигер), произошло это важное событие.

С 31 октября по 2 ноября 2009 года в Санкт-Петербурге прошли торжества, посвященные 180-летию со дня рождения и 100-летию со дня кончины праведника, в которых приняли участие представители 144 храмов всего мира, ему посвящённых.

Малой планете № 16395 было присвоено имя «Иоанн Праведный».

Ныне мощи отца Иоанна покоятся под спудом в Иоанновском монастыре на реке Карповке. Здесь же находится известная икона отца Иоанна с его епитрахилью, хранятся его облачения. Частица епитрахили имеется в иконе Троице-Измайловского собора Санкт-Петербурга. В Ферапонтовом монастыре хранится фелонь отца Иоанна, в которой он совершал там богослужения в 1906–1907 гг.

Память 20 декабря / 2 января.

Святый праведный отче наш Иоанне, моли Бога о нас.

(17 июля 1871 года – 13 июля 1944 года)

«Богатая, напряжённая, всегда творчески насыщенная жизнь Булгакова сама по себе замечательна, как исключительный памятник тех духовных исканий, того возврата русской интеллигенции к Церкви, который наметился в России ещё до революции 1917 года и который с такой силой проявился в последние 30 лет», – утверждает видный церковный деятель, заведующий кафедрой философии, а с 1944 года декан Православного богословского института в Париже протоиерей Василий Васильевич Зеньковский.

В задачу нашего повествования не входит разбор философских и богословских сочинений протоиерея Сергия Николаевича Булгакова, достаточно сказать, что они несут на себе печать своего времени со всеми своими поистине титаническими попытками проникнуть в область ещё «неясного и нерешённого», а потому порою не свободны от невнятных толкований некоторых положений православной догматики, и тем не менее, как заметил Зеньковский, имеют «чрезвычайное значение в развитии религиозной философии одним уже тем, что он (Булгаков) углубил темы космологии, столь существенные для уразумения бытия». И хотя, по мнению Зеньковского, Булгакову «не дано было войти в «обетованную землю» русского духовного синтеза, он остался в последней близости к ней», а потому «заключённое в его трудах, не пропадёт для будущей русской философии, если это будущее ей будет даровано». Слава Богу, оно даровано нам. И теперь с определённой уверенностью можно сказать, что современная богословская наука расставила точки над «и». И нам уже ничего не остаётся, как только взглянуть на этого удивительного человека совершенно с другой, житейской, если позволительно так выразиться, стороны.

Отец Сергий (Сергей Николаевич Булгаков) родился 17 июля 1871 года в семье сельского священника в городе Ливны Орловской губернии. Сам он так повествует о своём рождении и о своей малой родине:

«Родина есть священная тайна каждого человека, так же как и его рождение. Теми же таинственными и неисследимыми связями, которыми соединяется она чрез лоно матери со своими предками и прикрепляется ко всему человеческому древу, он связан чрез родину и с матерью-землёй, и со всем Божиим творением…

Моя родина, носящая священное для меня имя Ливны, небольшой город Орловской губернии, – кажется, я умер бы от изнеможения блаженства, если бы сейчас увидел его, – в нагорье реки Сосны – не блещет никакими красотами, скорее даже закрыта некрасотами, серостью, одета не только в скромной, но и бедной и даже грязноватой одежде. Однако она не лишена того, чего не лишена почти всякая земля в нашей средней России: красоты лета и зимы, весны и осени, закатов и восходов, реки и деревьев. Но всё это так тихо, просто, скромно, незаметно и – в неподвижности своей – прекрасно. То, что я любил и чтил больше всего в жизни своей – некричащую, благородную скромность и правду, высшую красоту и благородство целомудрия, всё это мне было дано в восприятии родины. И ей свойственна также такая тихость и ласковость, как матери. Она задушевна как русская песня… Только её надо слышать самому, внутренним слухом, потому что она не насилует и не потрясает, не гремит и не кричит, но тихим шёпотом нашёптывает свои небесные сны. Она робко напоминает лишь о потерянном рае, о той надмирной обители, откуда мы пришли сюда. И теперь, когда я пишу эти строки и собираю свои чувства и свою любовь к ней, в душе моей звенит этот голос вечности. И поистине родину можно – и должно – любить вечною любовью. Это не только страна, где мы «впервые вкусили сладость бытия», это – гораздо большее и высшее: это страна, где нам открылось небо, где нам виделось видение «лестницы Иаковля», соединяющей небо и землю. Но для этого надо изжить свою родину, воспринять и услыхать её. Не всем это дано, иные, гонимые ветром жизни, оставляют или меняют родину, прежде чем она войдёт в их душу. Я был её избранником, я жил с ней всё отрочество и юность, у меня ничего, кроме неё, не было в то время, и вся моя жизнь была с ней и в ней, и только позже вошли иные, более оглушающие, впечатления или присоединились к ней иные, новые пласты, но всё это было позднее. Определился же я в своём естестве через Ливны. Я – ливенец.

Попытаюсь как-нибудь рассказать о родине, хотя это так же трудно, как рассказать о матери…

Ливны – небольшой (12 тысяч) город Орловской губернии, расположенный на высоком берегу р. Сосны, с впадающей в неё маленькой речкой Ливенкой.

Город древний, исторический. Ещё во времена татарских нашествий здесь была крепость, от которой остались следы монастыря в виде Сергиевской церкви. В могилах при постройке соседнего храма св. Георгия были находимы обширные кладбища, очевидно военные, хотя и более поздние, близ бывшего монастыря обретались останки в могилах, чтимые как мощи. Земля была исполнена и освящена человеческими останками, как некое кладбище с позабытым и оставленным алтарём. Я разумею ту нагорную часть, высившуюся над рекой, где тихо сияла Сергиевская церковь, близ которой я был рождён.