Александр Прищепенко - Шелест гранаты (издание второе)

Хотелось основательно подготовиться к испытаниям и к смене места работы. Конструкция приборов, необходимых для испытаний, была тщательно продумана. Все было сделано своими руками, «на всю оставшуюся жизнь». В устройствах элементы, находившиеся при работе под высоким напряжением, располагались так, чтобы разность потенциалов между соседними элементами была как можно меньшей. Кроме того, каждый элемент схемы тщательно изолировался и механически закреплялся. Подвигом была намотка вручную трансформаторов в преобразователе напряжения: их вторичная обмотка насчитывала двенадцать тысяч витков провода диаметром 0,06 мм. Для блокирования возможных перенапряжений, в схемы были включены защитные разрядники (к полупроводниковым стабилитронам доверия не было). Все устройства были выполнены плоскими, «удобовыносимыми». Они нормально функционируют вот уже спустя более четверти века после их изготовления.

Между тем, происходили и другие важные события: план работ отдела Тугого на ближайшие годы не был утвержден начальством. Основной причиной этого были результаты работ по ионному травлению, вызывавшие вполне обоснованные сомнения. Тугой решил эти работы свернуть, о чем объявил на общем собрании отдела, вызвав бурную реакцию «травителей». Один из них сказал, обращаясь к Тугому: «А вам известно, что Гитлер в 1944 году тоже запретил все работы, которые не обещали немедленной отдачи?». Это вызвало веселый смех присутствующих. После расслабляющей паузы обсуждение продолжилось и вдруг тот же сотрудник прервал его новой сентенцией, обращенной к Тугому: «Я, конечно, не хотел сравнивать вас с Гитлером…» Дальнейшее заглушил гомерический хохот. Тугой решил переориентировать «травителей» на технологию электронного отжига. Он считал, что, разработав и внедрив в производство СБИС такую установку, он приобретет необходимую для дальнейшего карьерного роста известность в министерстве. Задумка представлялась сомнительной: чтобы создать промышленное оборудование, необходимы были специалисты с опытом в производстве СБИС, а таких в отделе не водилось. Позднее эта авантюра закончилась печально: отдел Тугого при очередной реорганизации НИИВТ был расформирован, но в 1984 году складывающаяся ситуация устраивала уже тем, что от меня отстали с требованиями о «разворачивании работ по отжигу».

Март миновал. Все блоки и детали сборок были подготовлены к испытаниям, но признаков того, что в ЦНИИХМ создается новая лаборатория не наблюдалось. По сведениям Соловьева, одним из тех, кто тормозил ее создание, был Бипринц: он стремился сначала защитить докторскую диссертацию, а уж потом — организовать свой отдел, с новой лабораторией. Ждать завершения «двухходовки», благоприятный исход которой отнюдь не гарантировался, было неразумно и Соловьев еще раз переговорил с кем-то из начальства.

Последовал истерический звонок от Бипринца, возмущенного вмешательством, но, в конце июня директор ЦНИИХМ подписал приказ об организации новой лаборатории боеприпасов специального назначения.

Она входила в отдел, руководимый кандидатом наук Клю'викером. В свое время он стал лауреатом Ленинской премии за участие в разработке МГДГ, нашедшего применение в разведке полезных ископаемых, но представить себе успешное выступление лауреата на семинаре, вроде того, который состоялся в ИВТАНе, было весьма затруднительно. Клювикер подчинялся заместителю директора В. Морозову, в направлении которого изучали химию взрывчатых веществ и ракетных топлив, но в 80-е годы стали развиваться и физические исследования. Боеприпасы же относились к ведению другого заместителя директора — Шамшева. Соловьев заверил, что Морозов является не менее влиятельной фигурой в дирекции и в министерстве машиностроения.

Чтобы перейти на новую работу, надо было проделать много формальностей: заново пройти проверку на допуск к секретным сведениям, сняться с партийного учета (иногда парторганизация возражала против увольнения и коммунисту, пренебрегшему ее мнением, грозил строгий выговор). Претензий ко мне быть не могло: сам того не желая, Тугой устранил здесь все возможные зацепки, потому что научным руководителем всех тем он назначил себя.

В качестве начальника лаборатории я переступил порог ЦНИИХМ в конце октября 1984 года. За мной последовали другие сотрудники, с которыми я работал в НИИВТ. У Тугого не было законных оснований препятствовать уходу большинства из них, за исключением одного выпускника МИФИ, не доработавшего четырех месяцев до окончания трехлетнего срока (каждый выпускник учебного института принудительно направлялся на одно из предприятий, администрация которого имела право отказывать ему в перемене места работы в течении трех лет). Тугой упрямо не соглашался с увольнением, последовала серия скандалов, в ходе которых выпускник был доведен до плохого поступка. Он заявил Тугому: от приятелей ему известно, что результаты, предъявленные комиссии, принимавшей установку ионного травления, были заимствованы из отчетов другого отдела. В общем-то, такой способ не был уж очень оригинальным: за несколько лет до описываемых событий вражеские радиоголоса, в неизбывной звериной злобе исходили гнусными издевками над советским фехтовалыциком-олимпийцем. Тот вмонтировал в рукоятку своей рапиры кнопочный переключатель, позволявший замыкать электрический контур, элементом которого была рапира, и формировать тем самым поступающий на судейский пульт сигнал об «уколе». «Левша» был «схвочен» дотошными судьями. Может, размышления об олимпийских аналогиях привели Тугого к решению позволить в целом здоровому организму отдела исторгнуть отщепенца. После пары дней запугиваний и угроз быть исключенным из комсомола, молодой специалист был благополучно уволен.

Отдел, где предстояло работать, был ареной борьбы. Взрывы визгливых эмоций Бипринца напоминали манеры Затычкина, но то и дело раздавались чпокающие звуки: злопамятный начальник отдела, подлетев с неожиданного направления, своим желтеньким, чуть выгнутым — коварно язвил лысину нервного оппонента. Если бы Бипринц создал новый отдел, и произошел раздел лабораторий, то лучше, конечно, было работать под началом более спокойного Клювикера.

Бипринц был весьма активен, стремясь создать себе репутацию новатора, считая, что вопросы авторства и этики — последнее, что стоит учитывать. Во-первых, были задуманы «две десятки»: метнуть с помощью ВМГ десятикилограммовый снаряд со скоростью 10 км\с; во-вторых — поразить живую силу нейтронами, для чего применить не трубки (вроде тех, которые использовались для инициирования ядерных боеприпасов), а обеспечивавшие на три порядка больший нейтронный выход устройства типа «плазменный фокус» (рис. 5.1).